У нас в Крисанте - [41]

— А что? В два-три года все и закончим.

— Так вот оно что! Значит, через два-три года? Неплохо твоя «главная» надумала!

— Ей и положено быть главной. Сколько она училась! Всю науку прошла. Она не из барского рода, сама рассказала, что ее родители были бедными крестьянами.

— Сама из бедных, а теперь вон какой барыней заделалась: может спать только на кровати из орехового дерева! А велосипед ее тоже, видать, может стоять только в шкафу из орехового дерева! Приданого, видно, от матери она не получила, вот и пришла на все готовенькое.

— Глупости ты говоришь, Олимпия! — рассердился дядя. — Как это — пришла на все готовенькое? Ведь здесь не ферма была, а черт знает что! Сколько она сделала за то время, что здесь работает! Сразу видно, что сама из рабочих. С пятнадцати лет работала на обувной фабрике, работала с утра до вечера, а в конце недели получала такое жалованье, что еле-еле на еду хватало, и то только чтобы два раза в день поесть. Фасонные дамские туфельки делала, а сама в деревянных башмаках ходила…

— А я разве в лаковых туфлях франтила? Не работала от зари до поздней ночи?.. А ты разве не трудился?

— Да какое тут может быть сравнение? Мы — это одно, а она — другое. Мы как работали? Копались в земле, как слепые кроты. А она всегда держала высоко голову. На той фабрике рабочие за свои права боролись, они не лизали руку хозяину. Говорят, она даже в тюрьме побывала… — добавил с таинственным видом дядя. — Она коммунистка. Я к ней большое уважение имею… хотя вначале тоже думал: «Ну что сможет сделать в нашем хозяйстве такая пигалица?»

Тетка взяла деньги, несколько раз их пересчитала и спросила:

— Значит, пообещала написать бумагу, чтобы тебе железо выдали?

— Обязательно напишет.

— Видать, твоя правда, хороший она человек.

То ли потому, что тетка надеялась получить у «главной» помощь для достройки дома, то ли рассказ дяди заставил ее призадуматься, но только с этого дня отношение ее к новой хозяйке Крисанты резко изменилось. Она не обзывала ее больше «замухрышкой» и не высказывала пожеланий, чтобы «главная» свернула себе шею на велосипеде. Теперь так же, как и дядя, она именовала ее «товарищ Гига», и дети перестали бегать на ферму. Прежняя игра как-то сразу потеряла свое очарование.

СОСЕДКА

В Крисанту приехала девочка. И Михэлука с Бенони, прячась за растущими вдоль всего высокого забора фермы кустами смородины и колючего крыжовника, с интересом ее разглядывали. В тени кустов было прохладно, но они обстрекались о крапиву и замерли, боясь, как бы девочка их не увидела. До нее было шагов пятнадцать, не больше. Девочка привязала к ветке орехового дерева веревку для качелей и, отталкиваясь подметками красных сандалий от гладкого ствола дерева, неумело пыталась раскачать качели. Нет, эти качели явно никуда не годились. При каждом толчке ветка, к которой была привязана веревка, пригибалась, веревка перекручивалась, и девочка ударялась спиной о другую, низко растущую ветку. После каждого удара девочка упрямо расправляла веревку и снова пыталась раскачаться. Но все ее попытки кончались новыми ушибами. От жары и злости она вся раскраснелась, волнистые белокурые волосы растрепались, а из-под края голубого платьица выглядывали исцарапанные в кровь колени.

Михэлуку так и подмывало ей крикнуть:

«Лучше брось, это дерево не годится для качелей! Вот на винограднике было подходящее ореховое дерево, да дядя срубил его зимой, когда у нас дрова кончились. А вот на бахче растут рядом две черешни с толстыми и прямыми ветками. Вот на них хорошо повесить качели!.. Не согнутся, даже если втроем взобраться. Я бы тебе их показал!» — думал он, но так и не успел выполнить свое доброе намерение…

Бенони так обстрекался о крапиву, что не выдержал, заерзал на месте и принялся яростно чесаться.

— Ой, как жжется! — пробормотал он и, забыв о всякой предосторожности, начал искать другое местечко для убежища.

Из густой листвы кустарников на мгновение вынырнула его растрепанная голова. И хотя Бенони, зажмурив глаза, тут же метнулся обратно в крапиву, но было уже поздно — девочка его заметила.

— Эй, мальчик! Мальчик! Что ты там делаешь? — зазвенел ее тоненький голосок.

— Не мог еще немного потерпеть! — сердито буркнул Михэлука. — Теперь нечего прятаться, она все равно нас уже увидела. Надо вылезать.

Девочка еще больше удивилась, когда увидела, что из кустов вылезают двое мальчишек.

— Что вы там делаете? — строго спросила она.

— А тебе какое дело? — не остался в долгу Бенони, в кровь расчесывая ноги.

— Как — какое дело? А вы кто такие? Сюда чужим заходить нельзя! Здесь государственная ферма.

— А ты здесь не хозяйка! — фыркнул Михэлука и, потянув за собой Бенони, гордо зашагал к калитке.

— Стойте! — крикнула девочка. — Вы, верно, пробрались сюда, чтобы абрикосы красть!

Ребята замерли… Нет, такую обиду стерпеть нельзя!

— А ну замолчи! — откликнулся Михэлука, грозно подступив к девочке.

— А ну замолчи! — как эхо, повторил Бенони и тоже сделал шаг вперед.

— А чего мне молчать? — Девочка, видно, ничуть не испугалась. — Убирайтесь оба отсюда!

— Если захочу, буду здесь сидеть хоть до послезавтра, — заявил Михэлука.