У нас в Крисанте - [42]

— Ага! Будем торчать до послезавтра! — поддержал брата Бенони.

В подтверждение своих слов он тут же повалился на траву и принялся яростно расчесывать покрытые волдырями ноги.

— Послушай, — обратилась незнакомка к Михэлуке, — твой брат попугай? Он сам ничего не умеет сказать?

Михэлука сделал еще шаг вперед. «Если она еще раз скажет, что мы воры, стукну ее как следует, а потом убежим, — решил он. — Подумаешь, какая хозяйка!»

Но девочка не двинулась с места. Она упрямо тряхнула кудрями и, словно угадав мысли Михэлуки, сказала:

— Да, я вижу, что вы не воры. Все воры трусы, а вы не боитесь, — добавила она и отбросила в сторону зажатый в кулак зеленый орех с почерневшей, сморщенной шкуркой.

— А кто мы? — мрачно спросил Михэлука и сделал еще один шаг в ее сторону.

Но девочка ничуть не испугалась:

— Вы просто упрямые дурачки!..

— А ты настоящая обезьяна! — крикнул с обидой Бенони. — Вот, посмотри, все из-за тебя! — Мальчик показал расчесанные до крови ноги.

— А ты перестань чесаться, — посоветовала девочка. — Еще заразу внесешь. Идем, я дам тебе спирт, промоешь ранки. Ну, пошли! — заторопила она Бенони.

Бенони вопросительно посмотрел на брата, но тот словно окаменел. К ним не спеша направлялась сама начальница фермы… Идет и смотрит прямо ему в глаза. На ней синий рабочий халат с большими карманами, в кармане торчат садовые ножницы.

Когда она подошла ближе, Михэлука увидел, что начальница ничуть не сердится. Этой черноволосой стройной женщине совсем не подходило прозвище «замухрышка».

— А я было подумала, что вы драку затеяли, — улыбнулась она.

— Мама! — громко затараторила девочка. — Эти два мальчика ни за что не хотят сказать, что им здесь надо. Вот мы и поссорились.

Начальница ласково улыбнулась.

— Я была на пасеке и все слышала. А может быть, Ина, они тебя искали? Я-то их знаю — это ребята товарища Бреба. Я их здесь уже не раз видела. Ведь вы здесь уже бывали, не так ли? — обратилась она к Михэлуке.

— Бывали, — прошептал он, покраснев до ушей.

Сердце мальчика отчаянно заколотилось, и он украдкой бросил взгляд на калитку. Может, лучше убежать? Значит, начальница знает, что он за ней подсматривал. А вдруг ей известно также, что он на нее тетке наябедничал?.. Но начальница ласково погладила Михэлуку по голове и спросила:

— Как тебя звать, мальчик?

— Михэлука Бреб.

— А я называю его Лукой! — вмешался Бенони и быстро добавил: — А меня зовут Бенони! Ой, как меня обожгла крапива! И все из-за нее! — указал он на Ину.

— Вот оно что, — весело рассмеялась мать Ины. — А ты, Тити́на, почему молчишь? Скажи, как тебя звать и в каком ты классе учишься. Ты же видишь, что они хотят с тобой познакомиться.

Титине Ги́ге восемь лет, и она перешла во второй класс. Когда ее мать узнала, что Михэлуке исполнится осенью девять лет и он еще не ходил в школу, она с удивлением спросила:

— А почему? Ты, наверное, болел и два года не ходил в школу?

— Когда мне исполнилось семь лет, умерла мамочка, — запинаясь, ответил Михэлука, — и дядя забрал меня в Крисанту.

— Ах, вот оно что, — задумчиво протянула начальница. — Я поговорю с твоим дядей… А где твой отец?

— Я… я не знаю… у меня не было отца. А мамочка сестра дяди! — прошептал Михэлука, и глаза его наполнились слезами.

Титина тихонько подошла к нему и взяла за руку.

— Не плачь, — попросила она дрожащим голосом. — Не плачь, а то и я заплачу. У меня тоже нет папы.

— А он не плачет, — взволнованно сказала мать. — Просто, вспомнил о маме!

Михэлука сам не понимал, что с ним творится. Хотелось плакать, но слезы почему-то не лились. Эта чужая девочка берет его за руку, а ее мать разговаривает с ним так ласково! Она и не думает их прогонять…

Как-то незаметно они все оказались на галерее усадьбы и уселись в соломенные кресла, в которых обычно сиживал старый барин… Михэлука смущенно прятал под кресло босые ноги. Но Бенони не смущался!

На соломенном столике появились корзиночка со спелыми абрикосами и блюдце с круглыми разноцветными конфетами, куда Бенони то и дело запускал свою пухлую и довольно грязную лапу. Глаза мальчика сияли от удовольствия, а челюсти работали вовсю.

— Бери и ты, — великодушно угощал он брата.

Но Михэлука окончательно пришел в себя, лишь когда услышал голос дяди.

Михэлука сидел молча, не выпуская из рук обеих кукол.

— А вы зачем сюда пожаловали? Какие вы оба растрепанные, грязные! — пробормотал он смущенно. — Вы уж простите, товарищ Гига, не сердитесь на них, они у меня настоящие дикари. Людей мало видели.

Но начальница ласково рассмеялась.

— Ничего, ничего, не надо их обижать. Мы скоро будем друзьями, ведь дети вместе пойдут в школу! Надо обязательно их учить, а то я сообщу в школьное управление и вас оштрафуют, — пошутила она.

Заметив, что дядя Гаврила явно чувствует себя не в своей тарелке, «главная» рассмеялась и позвала его в сад — надо, мол, подсчитать, сколько заказать черенков для одичавших яблонь.

После ухода матери Титина принесла мяч и две большие облысевшие куклы. Одну звали Мили, другую — Лили. Они были одеты или, вернее, закутаны в разноцветные тряпочки. Ина рассказала, что кутает их так потому, что обе долго болели скарлатиной, и она боится, как бы куклы не простудились. Девочка всячески старалась развеселить Михэлуку, но он сидел молча, не выпуская из рук обеих некрасивых кукол с такими красивыми именами.