Тысячеликая мать. Этюды о матрилинейности и женских образах в мифологии - [41]

Последняя история содержит все главные элементы общей схемы историй о происхождении смерти. Как и в мифе о Небесной Женщине ирокезов или прочих вариантах райской жизни, вначале не было ни смерти, ни страданий, ни полового размножения. Первоначальный секс (людей), как и во всех «эдиповых» историях (минахасской, скифской, палаунгской, греческой и т. д.), – это инцест. В северном варианте потопа это инцест выживших брата и сестры. В «допотопной» версии – между матерью и сыном. В меланезийских версиях инцест наказывается введением в мир смерти (вариант – смерть от старости приходит после первого убийства, в мифах вемале и во многих мифах аборигенов Австралии).

Можно с большой долей вероятности предположить, что ирокезско-индоевропейская версия сбрасывания Небесной Женщины в срединный мир – более поздняя по сравнению с меланезийской. Ее первоначальный вариант, видимо, включал измену жены небесному владыке с собственным сыном, т. е. включал в себя часть «меланезийской» мифологемы. Миф об Адаме и Еве также примыкает к рассматриваемому кругу историй, там есть изгнание из рая (неба) и змей-искуситель. Возможно, что в исходном варианте, к которому восходит сюжет из Ветхого Завета, «Ева» была одновременно матерью Адама и Змеей.

На меланезийском уровне архаичности, который имплицитно подразумевает и некоторую (значительную) временную глубину, изменившая Ева ниоткуда и не сбрасывается, и не изгоняется; просто «в мир приходит смерть». Куда доходит глубина времени сложения этого мотива, пока трудно определить, поскольку даже у наиболее архаичной меланезийской группы, байнингов Новой Британии (у которых бытуют рассматриваемые версии), зафиксирован комплекс дуалистической оппозиции братьев в делах творения (Dixon 1916: 122–123). Сложение этого комплекса принадлежит северному варианту постнеолитического мифологического комплекса. Но вместе с тем шумерская версия, существовавшая уже в III тыс. до н. э., похоже, является лишь поздним отголоском сюжета «меланезийского» типа. Следовательно, «меланезийская» история с большой вероятностью существовала в раннем неолите. Об этом же говорит и распространение ее рефлексов (см. Березкин 2002).

Вариант инцеста матери с сыном явно проглядывается и в греческой истории с Артемидой и Актеоном, разорванным собаками (Кэмпбелл 1997: 117), равно как и в родословной Адониса.

«Меланезийский» вариант истории, вероятно, включал и мотив эликсира бессмертия. Он есть у некоторых прибрежных жителей (папуасов) Новой Гвинеи.

Так, маринд-аним рассказывают: персонаж по имени Арамемб взял скорлупу с соком пережеванной целебной травы и вылил его в пасть змее. Змея замерла, стала холодной и сбросила кожу. С тех пор змеи не умирают. Если они заболеют или почувствуют себя плохо, они просто сбрасывают с себя кожу. Успей Арамемб вовремя дать снадобье другому герою мифа – Яви, тот бы тоже не умер. Тогда люди вообще не умирали бы, а просто сбрасывали с себя кожу, как змеи, когда они больны (Вирц, Неверманн 1981: 168).

В истории индейцев вишрам (район Плато, США) «Койот сделал, по указанию Орла, большой ящик из деревянных планок, в который герои положили листья всех видов деревьев и стебли всех трав». Они им понадобились, чтобы заманить в ящик души мертвых в доме, где эти души собирались (Grannermann 2002). Это, собственно говоря, ящик Пандоры, что неудивительно для района Плато – северо-западное побережье, – имеющего ряд существенных мотивных параллелей со Средиземноморьем.

Известно, что растение бессмертия у Гильгамеша украла змея, но о ней в одиннадцатой таблице больше не сообщается ничего. Попробуем обратиться к внешнему сравнению. Лучник Хоу И в китайской мифологии функционально соответствует Гильгамешу (см. Яншина 1984). Во время легендарной эпохи Ся (2205–1766 гг. до н. э.) Хоу И по приказу Небесного Владыки сбил с неба лишние солнца, опустошавшие Землю. За это он был награжден Хозяйкой Запада (Си-ван-му) напитком бессмертия (или выпросил у Си-ван-му напиток бессмертия (Юань Кэ 1987: 143–144, 154–158). В архаических мифах Си-ван-му выступает в роли Хозяйки царства мертвых (Рифтин 1992: 431). Капризная жена Хоу И, бывшая небожительница Ченг О, постоянно ссорившаяся с мужем, выпила эликсир бессмертия и улетела на Луну. Там она (согласно различным версиям) либо толчет в ступе нефритовые пилюли (порошок бессмертия), либо превратилась в жабу (Юань Кэ 1987: 154–158).

Есть также версии, в которых Ченг О просила убежища у Лунного Зайца или поручила ему толочь пилюли бессмертия. Иконографические данные представляют либо зайца, либо жабу со ступой и пестом на Луне (Yang, An, Turner 2005: 86–90).

По другой легенде, приготовления к свадьбам совершает лунный старик Юэ Лао Йе. Он ведет книгу, в которой записаны имена всех новорожденных, и знает судьбы всех вступающих в брак (Morrison 2003). В этой функции китайский персонаж аналогичен вавилонскому Набу, ведущему таблицы судеб: «К рангу высших божеств Набу причисляется и как писец таблиц судеб, иногда он считается их обладателем и тогда наделяется эпитетами Мардука» (Афанасьева 1998: 383). Мардук, согласно вавилонскому мифу, как известно, отобрал у хтонической змеи-дракона – Тиамат таблицы судеб (Афанасьева 1992: 505).