Тысяча огней - [83]

Когда в Мабоко тело пантеры, красное от крови, упало на штабель дров, а шкуру привязали лианами к двум шестам, я легко представил себе, на что пойдут шкура и когти: на амулеты, бусы, одежду. Но мясо? Как охотники селения «завладевают» силой, храбростью и хитростью, которые, по их верованиям, заключены именно в теле пантеры? Возможно, охотники и воины убеждены, что достаточно пронзить пантеру копьем или поймать в западню, чтобы «отобрать» у нее силу.

Путешествуя по Среднему Конго и особенно по земле бапуну, мы на каждом шагу открывали для себя что-то совершенно неожиданное и подчас необъяснимое. Наши впечатления за эти три месяца были, понятно, разрозненными и довольно случайными. Но для тех, кто хочет понять этот исчезающий примитивный мир, возможно, окажутся полезными и «черепки» наших конголезских раскопок.

Киногород в лесу

— Вы должны снять в реке одинокого слона, которого по-настоящему убьют настоящие охотники, — сказал нам Большой Патрон, когда мы вновь встретились с ним в лагере. Это задание опять заставило нас отправиться в трехмесячное путешествие по самым труд-недоступным местам Конго.

После охоты на буйволов мы соединились с основными силами группы, которая раскинула свой лагерь в тропическом лесу. Здесь, в восьмистах километрах от Браззавиля, на берегу речушки Бибака, возник настоящий киногородок. Свыше сорока техников, операторов приехали сюда из разных стран Европы. Одни из них чувствовали себя здесь хорошо, другие плохо, а третьи мечтали только о том, чтобы поскорее удрать отсюда.

Сущим наказанием для всех, нашими безжалостными мучителями были насекомые: мухи, комары, пауки. Серьезной проблемой были, как ни странно, и бабочки. Вечером, когда для съемок зажигались юпитеры, внезапный слепящий свет, казалось, привлекал на «подмостки» ночных бабочек всего Конго. Миллионы больших и маленьких бабочек самой разной расцветки. Некоторым разиням и любителям поболтать они даже залетали в рот.

Луиджи Филиппо, один из помощников Большого Патрона, разрешил эту проблему, «соорудив» особую переносную противомоскитную сетку, прикрепленную к шляпе. Сетка надежно защищала его голову и лицо. Издали он казался не то вождем бедуинов, не то жертвой автомобильной катастрофы с забинтованной головой. Его тоже неудержимо тянуло домой. Он приехал сюда, чтобы помочь Большому Патрону поскорее закончить фильм. И вот именно ему выпала редкая «удача» открыть шкаф в своей хижине и увидеть среди белья и вещей здоровенного питона.

После насекомых, разносчиков всяких болезней, змеи были вторым нашим проклятием. В этих влажных местах их водилось великое множество. Я сам нашел в кухонном шкафу огромную, длиной один метр десять сантиметров, кобру. Она поднялась над банками с маслом, фьясками[34] с кьянти[35] и мягкими булками, и злобно шипела. Этот молчаливый поединок воли и выдержки продолжался до тех пор, пока не прибежал с ружьем наш лагерный администратор Бениньо.

— Ясное дело, ее надо пристрелить, — воскликнул он и первым же выстрелом снес змее голову.

Бениньо прежде был карабинером и служил в Линии. В 1940 году он попал в плен к французам и был интернирован в Среднем Конго. После войны Бениньо навсегда остался здесь. Он перепробовал множество профессий и стал мастером на все руки. Мы познакомились с ним в ресторане и, так как он знал сразу три языка— французский, итальянский и бапуну, решили взять его к себе в лагерь администратором. Впрочем, его знание трех языков на поверку оказалось весьма своеобразным; он говорил на совершенно немыслимом волапюке — смеси итальянского, французского и бапуну. Но этот оригинальный языковый сплав позволял бывшему карабинеру отлично объясняться с французами, итальянцами и особенно с бапуну. А это было для нас очень ценно, и вскоре он стал в лагере весьма важной персоной.

Другим полиглотом, говорившим на невероятной смеси языков, был немец Циллих, оператор, специализировавшийся на съемке пресмыкающихся. Как я уже упоминал, в нашем районе у него был богатейший выбор, и он все свободное время проводил за ловлей змей всех видов и размеров. Свою добычу он держал в большом ящике возле своей хижины. Большого энтузиазма такое соседство у нас не вызывало. Однажды Циллих обнаружил, что неизвестный злоумышленник открыл ящик и, следовательно, выпустил на волю с дюжину питонов и двух кобр. Циллих спасся от линчевания только благодаря честному признанию, что в ящике со змеями он прятал несколько бутылок виски, шампанского и одеколона. Он надеялся, что уж там-то его драгоценности будут в полной безопасности, но явно не учел, что ради такой, богатой добычи в лагере кое-кто готов был пойти на любой риск.

Большой Патрон настойчиво требовал снять с натуры сцену купания одинокого слона. Она была одной из самых важных в фильме.

— Найдете вы наконец этого проклятого слона! — гремел он.

Дошло до того, что мы стали строить замысловатейшие, а порой и просто абсурдные планы, как перехитрить слона.

Как-то вечером Циллих предложил срубить несколько деревьев, выдолбить их, посадить в полые стволы оператора и охотника и незаметно подобраться к берегу реки. Тогда-то уж нам удастся застать слонов врасплох. Предложение Циллиха было встречено полным молчанием, и мы притворились, будто вообще не поняли, о чем идет речь.