Тысяча огней - [84]

Наконец Циллих и Нанни вместе с профессиональным охотником Милле и его женой (тоже отличным стрелком) встретили большого слона в двух днях ходьбы от лагеря. Они сняли зверя и затем подстрелили его. Негатив был отправлен в Лондон. Там его проявили, а на следующей неделе мы получили неприятное известие: густая лесная тень дала недодержку и весь труд охотников и оператора пропал даром.

Было от чего прийти в отчаяние… Большой Патрон вообще перестал с нами разговаривать.

Однажды вечером двое бапуну принесли странную весть: они нашли большого слона неподалеку от лагеря. Но слон оказался не живым, а мертвым. Из рассказа туземцев трудно было понять, умер ли слон от старости или же от того, что он упал в яму и клыки застряли в стволе дерева. Возможно, слон был уже давно ранен охотником и теперь умер от ран. Помню только, что, едва весть о мертвом слоне достигла лагеря, мы немедленно отправились, чтобы заснять сцену разделки туши, животного.

Мы углубились в лес, в котором гулким эхом отдавались голоса тысячи бапуну, чудом нашедших гору мяса.

Слон поднялся

Однажды Большой Патрон позвал меня и велел любой ценой отыскать слонов у реки. Я хотел взять с собой Васселе и других охотников. Но, увы, они попали в немилость к нашему режиссеру из-за того, что не смогли найти и подстрелить ни одного слона.

Я знал, что их вины тут нет — просто район поисков был выбран неудачно. Но мои доводы не помогли; на лот раз мне придали одного «профессионального охотника» из Браззавиля, который весьма легкомысленно пообещал «найти слона за неделю».

К счастью, перед самым моим уходом из лагеря меня отыскал Васселе и без всяких околичностей предупредил:

— Не доверяй этому типу, охотник он никудышный. Бели после первого же его выстрела слон не рухнет на землю, значит, рана оказалась несмертельной. Тогда удирай поскорее куда глаза глядят.

Пять дней спустя я по достоинству оценил совет Васселе. В густейшем экваториальном лесу мы внезапно увидели прямо перед собой слона. Он мирно спал, прислонившись к дереву. На какую-то долю секунды я, проводник и «профессионал-охотник» застыли в растерянности. Не успел я подумать, «как же он нас не учуял», как охотник вскинул свой «экспресс» и дважды выстрелил. Голова животного откинулась, словно у боксера, получившего удар в подбородок, но на землю он не упал. Он поднялся на задние ноги и отчаянно заревел, перекрывая эхо выстрелов.

Его могучие передние ноги нависли над нами. Что произошло йотом, я лишь услышал, а не увидел, потому что мгновенно бросился наутек.

Слон падал и снова подымался, его отчаянный рев сливался с треском деревьев, которые он крушил, убегая от пас. Мы же убегали в другую сторону, и каждый при этом думал только о своей шкуре. Из последних сил я карабкался вверх по холму и не остановился даже тогда, когда киноаппарат зацепился за куст и выпал у меня из рук. Постепенно рев слона начал стихать и вскоре замер вдали.

Наступила мертвая тишина. Не слышно было даже обычных криков обезьян, пения птиц и кваканья лягушек.

Я неподвижно лежал под кустом.

— Любопытная встреча, — сказал я большому желтому пауку, висевшему над моим носом. — Да только друзья меня потом за лгуна посчитают. Кто же поверит, что я охотился на слона в тропическом лесу Конго? Они знают, что по натуре я человек осторожный, даже робкий и весьма мало похож на искателя приключений. Правда, им известно, что я отправился в Африку снимать охотничий фильм, но все знают, что это такое. Своего рода стрельба в тире на потеху богатым туристам. Охотники приезжают в заповедник, слезают с машины, углубляются в лес на какой-нибудь десяток метров, два-три выстрела — и вот уже дома у туриста на стене висит драгоценный трофей.

Ни один из друзей не поверит моему рассказу о слоне, с ревом вставшем на задние ноги, а затем крушившем на бегу деревья, словно это были кегли.

Увы, самому мне пришлось-таки поверить этой невероятной истории. Наконец я поднялся и отправился на поиски гида и охотника, также обратившихся в постыдное бегство. «Может, они погибли?» — подумал я.

Но тут раздался свист. Я ответил, и вскоре состоялась «торжественная» встреча. Проводник и «профессионал-охотник» были похожи на мореплавателей, потерпевших кораблекрушение. Оба промокли до нитки. Спасаясь от слона, они бросились в реку, одежда на них была вся изодрана и превратилась в лохмотья. Они спорили и были явно удручены и смущены частично оттого, что при отступлении потеряли сигареты, частично же, что выглядели во всей этой истории весьма неприглядно. Ведь не попасть из «экспресса» в слона с четырех метров — непростительно даже для начинающего охотника. В довершение ко всему оба «героя», несмотря на мои возражения, решили в оставшиеся до заката часы искать раненого слона.

Васселе, предупреждая меня, и, как я теперь убедился с полным основанием, о неопытности «охотника-профессионала», сказал, что особенно опасно преследовать раненое животное. «А с таким горе-охотником это будет настоящим самоубийством», — дважды повторил он.

К несчастью, сейчас мне нельзя было выказывать ни малейших признаков страха: этот охотник способен солгать потом, что слона не удалось заснять по моей же вине. Умолчав о своем бегстве, он в мельчайших подробностях будет расписывать мое.