Тысяча огней - [67]

— Когда стражники собираются на большой праздник, их поднятые к небу копья как бы образуют ковер, но которому можно ходить, — вполголоса говорит староста.

Налоги фифти-фифти

Конные стражники, проложив себе дорогу в густой траве крам-крам, выстроились в круг. Вооружены они были не только копьями, но и ружьями. Едва наш джип остановился, они с дикими воплями вскинули копья и начали палить в воздух из своих допотопных ружей.

Так они выражали свою радость по случаю праздника. Но мы-то этого не знали и, признаться, здорово струхнули. Переправившись через реку Шари, мы два дня двигались по пустынной саванне, не зная даже, находимся ли мы в Чаде или в Камеруне. Поэтому мы никак не могли понять, кто и откуда повелевает этим живописным воинством. И только когда мы повнимательнее присмотрелись к их вооружению, то поняли, что перед нами «рыцари в доспехах», один из исторических курьезов Черного континента, и на смену страху пришло живейшее любопытство.

Эти «рыцари» точно сошли со страниц истории и сейчас стояли перед нами в тех же одеяниях и с таким же гордым и воинственным выражением лица, как и их предки.

Их называют «рыцари в доспехах» потому, что многие из них закованы в латы и обороняются щитом, а круп их коней покрыт цветастой попоной.

Когда они скачут из селения в селение, «эскортируя» одного из своих султанов, эмиров, ламидо или встречая званых гостей, то нельзя не залюбоваться яркостью их одеяний, красотой шлемов, украшенных перьями, чеканных и металлических наколенников и лат. Невольно начинает казаться, что перед вами рыцари времен крестовых походов.

Африканские рыцари спешились и подошли к нашему джипу. Мы угостили их сигаретами и обменялись несколькими фразами по-французски.

— Они напоминают мне рыцарей Ричарда Львиное Сердце, — шепчет Лаура.

И верно, эти шлемы, щиты, копья до удивления похожи на оружие времен Ричарда. В каких только местах они не побывали, прежде чем очутиться в выжженной саванне северного Камеруна!

Отряд рыцарей, который мы встретили, направлялся из Маруа в глубинные селения собирать налоги от имени ламидо и правительства.

Рыцари всех этих ламидо используются как сборщики налогов. Любопытно, что им удается выжать из нищих поселян столько, сколько никогда не смогли бы получить префекты и местные власти. Собранные деньги вручаются ламидо и эмирам главных городов, а те делят их с правительством фифти-фифти.

Чтобы составить себе представление о том, какие доходы дает этот «частный» сбор налогов с крестьян, которые подчас не могут прокормить своих детей, достаточно привести случай с эмиром нигерийского города Кано.

Эмир Кано, взимая налоги, умудрился за пять лет украсть два миллиона фунтов стерлингов. При этом собранные деньги он делил из расчета девяносто процентов себе и десять процентов правительству. В апреле 1963 года разразился грандиозный скандал. Правительство обвинило эмира в мошенничестве и заставило его подать в отставку.

Любопытно, что буквально все: власти, население, правительственные чиновники — были поражены размерами воровства. Два миллиона фунтов стерлингов! Откуда мог выудить эмир, удивлялись в Кано, такие деньги? Ведь общеизвестно, что подданные эмира нередко не могли даже рубаху купить.

Сантим за сантимом, шиллинг за шиллингом, и вот после всех «религиозных» налогов на каждую свадьбу, рождение и смерть эмир сумел за какие-то пять лет прикарманить весьма круглую сумму. Правительству никогда не удалось бы собрать столько. Вероятно, поэтому после скандала префект, действовавший от имени федеральных властей Лагоса, не воспользовался благоприятным моментом для того, чтобы разогнать всю эту клику феодалов-казнокрадов. Он лишь сместил мошенника-эмира, тут же назначив нового, и усилил контроль за взиманием налогов.

Нгаундере — «каменный пуп земли»

Но вот мы снова в пути. Позади остались рыцари в доспехах на своих скакунах с разноцветными попонами. Джипы несутся с большой скоростью, но даже рокот моторов не в силах заглушить шум громкого спора. Разговор, само собой разумеется, идет о беззакониях, чинимых всеми этими ламидо и эмирами. Когда Нашимбен снова упомянул о двух миллионах фунтов стерлингов, я мысленно представил себе худые лица детишек, больных, их трахомные глаза, нищету убогих селений, до крайности скудный ужин кочевников северной Нигерии. Я вспомнил, что в Кано перед самым торцом эмира сотни нищих и увечных стоят и просят подаяние, и никто не дает им ни гроша.

Однажды мы видели полупарализованную женщину, которая на четвереньках тащилась вдоль дворцовой стены, похожая на раненое животное. У нас даже не хватило духу ее заснять. Она тоже просила милостыню, но все равнодушно проходили мимо. В Кано полно таких нищих, а между тем эмир сумел не только собрать громадные налоги, но и присвоить два миллиона фунтов стерлингов.

— Они сдирают налоги со всего: с рождений, смертей, бракосочетаний. Ведь религиозная власть ламидо и эмиров до сих пор незыблема, — подтверждает первый же европеец, встреченный нами в Маруа.

Мы ужинаем на открытой веранде ресторана; танцевальные мелодии, холодное пиво и изысканная французская кухня позволяют на миг забыть о средневековых феодальных нравах, еще царящих в самом городе… В Маруа мы прибыли после того, как побывали в Гаруа и Рей-Бубе. И в этих городах, затерянных в камерунской саванне, время тоже словно остановилось, застыло.