Тысяча ночей и еще одна. Истории о женщинах в мужском мире - [72]

Но тут какой-то малорослый юноша остановил их и попросил разрешения купить девушку за любую цену, которую она назначит.

– Я не старик, как видите. Я ей ровесник, – сказал он.

– Я бы стала твоей рабыней, – засмеялась девушка, – если бы держала курятник – ты помогал бы мне собирать яйца. Даже если ты уронишь яйцо, оно не разобьется, потому что руки твои касаются пола.

Тут работорговец рассердился не на шутку. Он схватил невольницу за руку.

– Ну, хватит! Мы лишились возможности заработать деньги, и я верну тебя в Персию, к твоему хозяину, от которого ты сбежала.

Невольница, которую звали Зумурруд, очень испугалась и стала умолять торговца, чтобы разрешил ей попробовать еще раз. Она лихорадочно осмотрелась вокруг и заметила высокого и красивого Нур ад-Дина с румяным лицом и зубами словно жемчуг.

Она вырвалась и предложила хозяину:

– Почему бы тебе не спросить, какую цену даст за меня вон тот юноша?

– Если бы он хотел купить рабыню, то уже предложил бы свою цену, хотя бы небольшую.

Зумурруд сняла с пальца кольцо с сапфиром и протянула его работорговцу.

– Если этот юноша меня купит, ты получишь это кольцо за свои хлопоты.

Торговец больше не возражал, и невольница обратилась к Нур ад-Дину:

– Разве я не прекрасна? Ответь мне, ради Аллаха!

– Ты сама красота, и никто тебя не превзойдет – ты гурия, каких Всевышний обещал правоверным в раю.

– Так почему же ты не назвал свою цену? Я бы удовольствовалась и одним динаром.

– Будь я на родине, я заплатил бы за тебя больше всех, ибо я богат.

– Не подойдешь ли, господин, и не осмотришь ли меня поближе – вдруг во мне есть какой-нибудь скрытый изъян?

Нур ад-Дин рассмеялся и шагнул к ней, и тут она быстро сунула ему в руку тысячу динаров.

– Ну же, господин, называй свою цену, – сказала она, заметив смущение Нур ад-Дина.

– Даю тысячу динаров за эту прекрасную рабыню, если она не найдет во мне изъяна.

– Отвечай, красавица, но помни – на этот раз никакой брани, – предупредил работорговец.

– Только луна и газель сравнятся по красоте с моим покупателем, – был ответ Зумурруд.

В мгновение ока торговец привел кади и свидетелей, и Зумурруд стала рабыней Нур ад-Дина. Они не могли дождаться наступления ночи, чтобы остаться наедине, и, как только стемнело, поспешили в комнату Нур ад-Дина.

Зумурруд весьма удивилась, видя, что комната не обставлена, и он рассказал ей свою историю, а затем спросил ее, как она стала невольницей.

– Прошлое для меня – всего лишь мыльный пузырь, – ответила она и не пожелала к этому ничего добавить. – А теперь поди купи риса и баранины.

Нур ад-Дин побежал за снедью, а когда вернулся, девушка приготовила вкуснейший ужин. Утолив голод, Зумурруд легла рядом с Нур ад-Дином, они поцеловались, а затем подарили друг другу свою девственность и заснули, обнявшись и прижавшись друг к другу, как пчела и медоносный цветок.

На следующее утро Нур ад-Дин сказал Зумурруд, что в кармане у него ни дирхама, и ему придется заняться торговлей вразнос, чтобы прокормиться. Невольница достала из-за пазухи припрятанные деньги и сказала:

– Купи на двадцать дирхамов шелковых ниток пяти цветов.

Нур ад-Дин сделал, как она велела. После завтрака она села рядом с ним, а он закрыл глаза и нежно провел рукой по ее щеке со словами:

– Не шелк ли у меня под пальцами? О нет – то, чего они касаются, еще нежнее.

Нур ад-Дин ушел на рынок торговать, а невольница принялась плести из шелка кушак, и не встала с места, пока его не закончила. На следующее утро она велела юноше отнести кушак на персидский рынок и продать его с торгов.

– Проси за него не меньше двадцати динаров, – предупредила она.

Нур ад-Дин посмотрел на нее недоверчиво, не в силах поверить, что из ниток, купленных за двадцать дирхамов, можно сотворить то, что продастся за двадцать динаров.

– Ты и не представляешь, как ценится такой кушак, – сказала ему Зумурруд.

И она оказалась права – он выручил за кушак двадцать динаров.

Нур ад-Дин вернулся довольный и попросил Зумурруд научить его плести кушаки.

– Это куда выгоднее, чем торговать вразнос, – сказал он.

И целый год рукодельница Зумурруд плела кушаки, а Нур ад-Дин продавал их, и они выручили неплохие деньги и купили себе домик.

Как-то утром Зумурруд попросила Нур ад-Дина купить ей больше ниток, чем обычно, потому что она решила соткать ему накидку на плечи, и на следующий день Нур ад-Дин уже щеголял на рынке в накидке, ловя завистливые взгляды других торговцев и гордясь, что ее соткала ему возлюбленная. Но несколько дней спустя, подойдя утром к Зумурруд, чтобы, как обычно, попрощаться, он заметил, что она плачет.

– Что случилось? – спросил он возлюбленную.

Но Зумурруд заплакала еще пуще.

– Я тоскую, потому что нам предстоит разлука.

Нур ад-Дин не мог понять, почему Зумурруд оплакивает дни их счастья, будто тем суждено скоро закончиться.

– Как мы можем расстаться, когда ты стала мне дороже меня самого?

– Разве ты не знаешь, что и в самом синем небе собираются тучи, а море выносит на берег утопленников, хотя и таит в своих глубинах жемчужины? Я убедилась, что большая часть людей со временем проявляет жестокость и испорченность своего сердца.