Тысяча и две ночи. Наши на Востоке - [30]

В этот момент ее телефон завибрировал на столике. Она пробежала глазами входящее сообщение и, наткнувшись на мой вопросительный взгляд, улыбнулась:

— Да, это он. Собирается на пятничную проповедь, спрашивает, хочу ли я поехать с ним… Хотя моя вера и пошатнулась, я никогда не перестану… Буду продолжать двигаться вперед, падать и вставать, и идти! Я никогда не позволю суете помешать мне делать то, что мое сердце считает правильным.

САМИТ АЛИЕВ Жизнь человечкина

Оставшимся в живых, оставшимся мертвыми, убежавшим, приспособившимся, помогавшим, всем сочувствовавшим, всем тем, кто пошел, и всем тем, кто пойдет снова, посвящается

Было это давным-давно, наверное, в другой жизни или в другом измерении, и цвел тот край, и ломило в глазах при виде садов и виноградников, бегущих к горизонту, и кивали снежные шапки гор случайному или приглашенному путнику, и журчала речка «заходи, гостем будешь», и щекотало в носу от запаха кебаба, и росли на той земле, на одной в общем-то улице, два пацана, Аллахверди и Валерий.

Один квартал вниз от стоянки такси перед автовокзалом — и вот он, дом Аллахверди, крытая жестью крыша и водосточная труба с причудливо вырезанными краями, точь-в-точь хвостик граната. А чуть ниже, ну буквально метрах в сорока, дом Валеры. Крылечко, занавесочки в окнах, опять же цветочки на подоконнике… Провинция.

Городок, в котором они родились и выросли, не особенно велик был, зато на весь бывший СССР славился, причем не сколько ударным да самоотверженным трудом его жителей, сколько одноименным портвейном, что на тамошнем винзаводе производили. И были мальчишки оба черные, в кости широкие, с глазами быстрыми, на голову скорыми, а как подросли немного, так лучше них на той улице насчет тутовки пожрать специалистов и рядом не водилось. Даже внешне эти парни чем-то похожи были, то ли загаром, то ли повадками, а то ли еще чем, ну известное дело, мало ли что в голову после тутовки стукнуть может…

У Валеры, правда, нос был чуть побольше, армянин, сами понимаете, так уж им по генетике полагается, вот поставишь рядышком двух черненьких: у кого нос больше, тот и армянин, или грузин, или из азербайджанцев. Что-то совсем я запутался, да и тебя, дорогой читатель, запутал, ведь если ты из России, то для тебя мы так и так все на одно лицо, и тебе в такие тонкости вникать недосуг; если ты с Кавказа, но живешь в Краю Березовой Регистрации, то тебе эта градация тоже как-то без разницы, потому как в отделении всех нерусей без разбора мордой вниз ложат; ну а если ты с Кавказа, но по тем или иным причинам все еще на нем, родимом, местожительство имеешь — то по нынешним временам ты и без таких деталей повод найдешь соседу под глаз засветить…

* * *

Была она не молодой и не старой, не красавицей и не уродиной, была она не толста и не стройна, не зла и не добра, она была просто матерью. Когда женщине за сорок, когда ее мужа убивают где-то в России только за то, что у него слегка не блондинистый цвет волос, когда покойный муж оставляет женщине только старый домик в Раздане[19] и долгов на полторы тысячи долларов, ей не до масок против морщин, ей не до кремов для загара и против целюллита, ей не до фитнес-центра и совершенно не до аэробики и прочих элементов бонтона. Особенно если кругом война, а у нее сын призывного возраста. Бабьим бывает не только лето, бабьей может быть и зима, и осень, а вот весна — очень редко. В исключительных случаях. Почти никогда, или только в девичестве… Звали ее Ануш. «Сладостная» в переводе, если не ошибаюсь.

* * *

Уничтожение живой силы и техники противника — важнейшая задача армии в боевых действиях. В горах и плоскогорьях каждое ущелье, каждая неровность рельефа, каждая скала — естественное укрепление, и выбить оттуда противника — дело нелегкое. Соотношение потерь у наступающей и обороняющейся сторон — один к пяти, в горах потери наступающих могут возрасти до семи. Из бронетехники там пригодится разве то, что полегче. Но и то: дерущиеся народы — это вам не толстомясые тетеньки, что на базаре скандалят, у тех запал быстро пропадает, одышка начинается, да и люди, вокруг стоящие, все больше глазеют да речевыми оборотами восхищаются. А к сцепившимся народам сбегаются близкие и далекие соседи, все с советами, предложениями и инструкциями, по-соседски так протягивая то одному, то другому дерущемуся полено или кол здоровущий, на, мол, вдарь ты этому посильнее промеж глаз, да так вдарь, чтоб не поднялся уже, а то другой сосед ему уже берданку протягивает. «Бей его!..»

* * *

Раздан — городишко небольшой, да препаршивый. Дело там есть всем и до всех, все и всё про всех знают, а если и не знают, то обязательно догадываются, своевременные выводы делая. Провинция, Восток, Кавказ. С войной жить там стало еще паршивее. Ясное дело, не с чего жиреть, света нет, газа — самая малость, из еды один хлеб с мацуном[20], и то, пока в очереди отстоишь — семь потов сойдет, потому как очередь с раннего утра занимать надо. Ну так — национальное самосознание и идея «Великой Армении» важнее сытого желудка и теплой квартиры, намного важнее, и куда там отдельно взятой женщине без мужа в политике разбираться. Правда, один раз, по женской глупости, Ануш перебила Вартана на собрании домкомитета. Что тут началось!