Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [6]

23. Доводами царя, как бы копьями, брошенными из сердца, раненный в душу, он отвечал: «Мне думается, государь, что пасти словесное стадо способен только тот, у кого нет связей с землей, у кого есть непоколебимое стремление идти по небесным стезям при отсутствии всякого препятствия этому со стороны плоти, кто считает себя не подлежащим страшному запрету против пастырей, изрекаемому пророческими устами (Иер 23, 1), кто, по примеру Пастыреначальника и единого Архиерея Христа, готов душу свою положить за стадо свое, кто входит в ворота овчарни церковной не для того, чтобы закалывать и убивать пагубным учением, а для того, чтобы животворить, спасать и заботливо охранять детей в ограде веры, кто следит за каждым шагом, взглядом, настроением и образом жизни пасомых и для уврачевания каждого разнообразит свои пастырские заботы, употребляя чаще свой посох на то, чтобы исправить и удержать от падения, и только иногда пользуясь жезлом, бьющим без поранения, и воздерживаясь от всякого недоброжелательства. На такую брань я не готов и не хочу выступать против невидимых, непримиримых и всегда готовых к бою и хорошо вооруженных (врагов). Плоть я — и не умею достаточно владеть духовным оружием против тех, от нападения коих не может укрыться никакая сила, хотя бы она и охраняла себя со всех сторон».

24. Царь, прерывая его, возразил: «Нет у тебя основания и повода противиться и отклонять священное иго Христово, ибо, как сказал я, само Слово, являясь на помощь, будет сопастырствовать и соусердствовать и сделает легким для вас все, что казалось доселе трудным». Всегда совершенно послушный божественным (внушениям), повинуется (Никифор) и этим (внушениям) и тотчас просит императора переменить одеяние мирянина на ангелоподобный образ монашеский, присоединяя к (прежней) строгости (новую) строгость и к успешно понесенным трудам еще более трудное совершенство. Царь согласился и мудро нашел приличным, чтобы остриженные волосы священной главы его, равно как и блестящее пурпуровое платье его, были приняты руками сына его и соправителя; ибо необходимо было, чтобы волосы, взращенные вершиною божественных добродетелей, были приняты самыми высшими по достоинству и чтобы имеющий войти в славу высшего священства блистал необыкновенною славою.

Когда было совершено божественное пострижение в монашество, согласно тайносовершителю и мудрому Дионисию, и возведение в священные степени по чину сообразно священным канонам, последовало украшение и архиерейским посвящением — когда и как, к повествованию о сем обращаюсь.

25. Когда царь и синклит собрались в великую церковь праздновать страшное воскресение[8], когда золотые струи света, обливая сверху это священное собрание, как бы предсказывали блеск желаемого бессмертного прославления, когда стеклась толпа, блистая белыми одеждами: тогда Никифор, держа в руках божественный свиток веры, им самим прежде составленный, исповеданный сердцем и устами и, согласно с ним, провозглашенный клиром, приступил к божественному руковозложению, ссылаясь на сего непреложного свидетеля и обещая ни в чем не преступать изложенного в нем и предстать в великое и славное пришествие великого Бога и Спасителя нашего с этим истинным и чистым исповеданием. Сей свиток после совершения над ним таинства он положил под престол как бы для освоения и для получения от Бога утверждения. Когда священное таинство по божественному изволению было совершено, народ воскликнул трижды: ἄξιος ἐπί υᾢ ἀξίᾢ. После сего, взошедши на священное возвышение трона, как бы на высочайшую вершину горы, которое дивный Аввакум духовно назвал именем божественной стражи (Авв 2, 11), возгласив всему народу благо мира и получив себе таковое же пожелание, сам совершал остальную часть божественного жертвоприношения.

26. Таким образом Бог, Который смиренным дает благодать, судил вручить ему за его любовь к духовному восхождению высшую должность церкви, получив каковую и начав строить на ней достойно Евангелия, он сохранил неподвижным основание веры. Найдя церковь в спокойном состоянии, ибо соблазны ереси, как сказано, были изгнаны отеческим собранием, он при полной тишине поплыл по морю церкви, не опасаясь для нее еретического волнения. Посему ревность подвигла его обратиться на другой путь против безбожных и странных ересей, с недавних пор тогда начавших дерзновенно совершать полные мерзости тайны их безумия, т. е. против Иудеев и Фригийцев (монтанистов) и против пивших чашу неверия из болтовни Манеса. Посредством составленного им сочинения обстоятельно ознакомив царя с их нелепым культом и в личной беседе разъяснив, что подобно гангрене этот культ может причинить вред всему обществу, если им впредь будет позволено делать, что хотят, он так поразил богоубийство иудейское, странные баснословия Фригийцев и бредни Манихеев, что их мерзости не исходили уже открыто из уст и болтовня их обмана раздавалась только в тайных сокровенных местах. Лишенные властью возможности открыто говорить и действовать, нечестивцы были доведены до невозможности делать что-либо даже скрытно.

27. Таким образом волнение беззаконных ересей мало-помалу утихло, и правая вера истинного исповедания нашего, ярко заблистав, доставила отдых церкви Божией. Но когда извне все обстояло так хорошо, он перенес свое внимание на то, что внутри, — говорю о порядках жизни монашеской. Мужи, избравшие себе сию небесно высокую жизнь или давшие обет избрать ее, под предлогом будто бы родства или иного благовидного предлога, надумали строить свои монастыри рядом почти с обителями женскими, причем хотя и избегали явного сожития, но не могли совсем избежать возникновения помыслов. У них все было общее — и имущество, и доходы, однако иначе, чем как говорится (Деян 4, 32) о древних верующих. У тех, при добром отречении от имущества, предпочиталось общее, здесь же, при дурном общении во всем, выходило, что не отрекались ни от чего. И было некое нарушение высокой жизни, и всякий стал подозревать в блудодеянии давших обет девства. При виде сего целомудреннейший ум патриарха без всякого промедления решил не допускать соблазна до полного развития и искоренить склонность к любострастию. Пользуясь апостольскою властью и избрав стоящих на страже ее исполненных ревности Финееса архиереев, послал их как бы на вторую проповедь, чтобы поразили они гнусную страсть канонической секирой и прекратили заразу увещательной кротостью. Посетив все места, пораженные этою болезнью, и искусно пользуясь спасительными лекарствами, постарались они довести до заживления эту гнойную язву: они удалили мужские помещения от женских и снабдили эти последние всем необходимым, чтобы не были стеснены нуждою и не держались за воспоминания о бывшем довольстве, и чтобы не сделалось последнее горше прежнего их сожития. Мужей же возвратили они к их занятиям и в монастыри, а вернее — к заботе каждого о своей душе, и внушили им впредь избегать, как укусов змеи, женского сожительства, дабы страсть к наслаждению, прокравшись в дверь помыслов, не пустила стрелы и не причинила ранения душ. Таким образом, приложив все заботы об исправлении священного стада монахов, эти вожди целомудрия доставили Пастыреначальнику душеполезный доход от своих занятий со значительным приростом.