Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [13]

(Рим 1, 23). Действительно, дерзки и безрассудны те, кои не видели ни образа, ни вида Бога и не в состоянии представить их (как земнородные и грубые, как рабы чувственности, как плоть, как лишенные духа и движения, как бессильные нематериально устремиться к нематериальному и не могущие переступить природу видимого), чтили, как Бога, только то, что видели. И здесь должен ты весьма подивиться намерению Апостола: словом изменили он указывает и внушает, что насажденные в душах понятия о Боге и начальные предания первых людей знали только единого истинного Бога, но любители земной мудрости, при помощи нефилософской философии и неразумного разума, дерзко вырвав корни благочестия, изменили их и извратили и, посеяв многобожие, утеряли истину, которой обладали, присвоив Богу подобие человека, птиц и проч. Ведь изменяет то, что прежде имел, предпочитающий несуществующее у него перед существующим, а чего кто не имел, того он никогда и не захотел бы изменять.

52. Царь. Следовательно, ты утверждаешь, что заповедь законодателя должна быть относима только к Богу и запрещает писать только Его иконы?

Патриарх. Да, я это утверждаю и утверждать никогда не перестану.

Царь. Но разве ты не исповедуешь Христа истинным Богом?

Патриарх. Конечно, исповедую.

Царь. А разве ты не допускаешь икон Христа?

Патриарх. Допускаю.

Царь. Каким же образом, исповедуя Христа истинным Богом, ты допускаешь иконы Христа, если писать иконы Бога запретил законодатель?

Патриарх. Благо да будет тебе, государь. Выдвигаемый тобою вопрос сделает истину яснее. Скажи же, исповедуешь ли ты Христа истинным Богом и истинным человеком?

Царь. Да, исповедую.

Патриарх. Христос, сделавшись человеком, не пребыл ли совершенным человеком и совершенным Богом так, что ни собственной природы не умалил, ни ту, которую воспринял, не претворил в божественную природу?

Царь. Да.

Патриарх. Не признаешь ли ты также, что мы никогда не разделяли Христа как Бога и как человека, но говорим, что он един есть и Бог и человек, страстен и бесстрастен, первое — как Бог, а второе — Он же и как человек? Не есть ли Он, как Бог, невидим, не осязаем и (только) умопостигаем, а как человек, видим, осязаем и представим? Итак, неужели изображаемого мы не признаем за истинного Бога? Ведь и по воплощении Христос пребывает истинным Богом. Но мы изображаем Христа не поскольку Он Бог и не постольку воздвигаем Ему иконы; но постольку употребляем иконы, поскольку Он был человеком и явился на земле. И видимое и описуемое мы не приравниваем к невидимому и неописуемому, дабы не погрешить нам относительно спасения, равно как безрассудно не дерзаем унижать Его, изображая неосязаемое (естество) Его, невидимое и неописуемое чертами осязаемыми, описуемыми и видимыми. Напротив мы хорошо знаем, что в едином Христе пребывает и видимое и невидимое, описуемое и неописуемое нераздельно и неслиянно в свойствах естества, из коих состоит, и научены преданием каждому воздавать подобающее. На это указывает и способ писания икон, ибо изображают или лежащего в яслях, или кормимого Матерью Богородицею, или беседующего с учениками, или предстоящего перед Пилатом, или висящего на древе, или другое что подобное, что говорит о пришествии Его на землю. Во всем этом нет ничего, что касалось бы Его, как Бога, а не как только человека. Если бы Он не стал человеком и не принял на земле добровольно образа и вида человека, то все это не изображалось бы и не допускалось бы в отношении к Нему. Если Слово стало плотью, явилось на земле и было видимо людьми, как человек превечно сущий, бесплотный и бестленный Бог, то, мне кажется, мы не погрешим, желая изображать то, что мы видели.

53. Царь. Но что ты скажешь об изображениях ангелов? Думаю, что ты не станешь утверждать, что живописцы знают внешние образы ангелов и изображают их по их доступному зрению виду?

Патриарх. Я не стану утверждать, что они знают вид и образ ангелов и пишут их потому, что видели, но они придают им образ человеческий руководясь, думаю, Писанием.

Царь. На каком основании ты говоришь это?

Патриарх. Разве ты не знаешь, как Писание говорит об ангелах, явившихся Аврааму у дуба, и о том, как Авраам, возведши очи, увидел трех мужей? Не провожал ли он ангелов, явившихся в виде мужей, к Содому? Таким образом, они (живописцы) не измышляют сами и картины их — не плод неразумной дерзости; но какими ангелы являлись, такими они и изображают их на иконах.

Царь. Но откуда явилось у них прибавление крыльев?

Патриарх. Думаю, что этим прибавлением указывается различие их от людей, чтобы они не почитались совершенно за людей. Изображая их с крыльями, (живописцы), мне кажется, руководствуются в этом отношении к прибавлению не неразумным основанием, а указывают на их способность носиться в воздухе и пребывание их на небе с Богом, а также на то, что они с готовностью нисходят оттуда ради нас и ради нас туда восходят. Притом они не без основания воспользовались примером Моисея, поставившего окрыленных херувимов (которые суть ангелы, ибо все небесные и умные силы Дионисий называет ангелами). И опять, государь, нужно припомнить сказанное раньше и твердо хранить в душе, что если мы и пишем иконы ангелов, то изображения их для нас также остаются творением, и приступаем мы к ним, не как к причастникам высшей и первой сущности (да не будет, чтобы мы безумствовали так и тварь принимали за Бога), но как к сорабам, богатством своих добродетелей стяжавшим великую близость к общему Владыке.