Творчество Лесной Мавки - [22]

душу мне сберечь

от себя самой.

Не свернуть с пути,

с каждым днем больней

вдоль обрыва гнать

золотых коней…

Барвинок

У цветка поминального ласковый взгляд.

Зацепился за жизнь, а корни дрожат

там, где в жилах земли бродит темная боль,

где окончились счеты с упрямой судьбой.

Я к цветку припадаю с безумной мольбой:

забери меня в черную землю с собой,

отпусти меня в дикое небо — домой.

На земле неприютно, нет мне дальше пути,

те, кого я любила, у корней твоих спят.

За оградой суровой меня приюти…

У цветка поминального ласковый взгляд.

Горец змеиный

За жизнь непокорно,

правы ль, не правы,

цепляются корни

змеиной травы.

Я гадина людям,

змеища и тварь,

так хлещут, чтоб хлынула

кровь-киноварь.

Но я выживаю,

палима молвой.

Приду я лечиться

змеиной травой.

И гибкая змейка с отливом в медь

вкруг рук обовьется,

в глаза мои взглядом вопьется

и шепчет: не дай умереть

живой и кричащей душе своей.

Ведь Бог прощает и зверей, и змей.

Но я не змея.

Не встану с колен у подножья креста.

Я зла никому не желаю, дорога моя проста.

Я не предатель — душа чиста.

От ненависти,

от горькой молвы

поможет ли — шелест змеиной травы?

Медуница (Жалость-трава)

Куда ни одна не доходит тропа —

там раненый ангел на травы упал.

Под сердцем осколок людского свинца.

Расколотым куполом — небеса.

Но беда забудется, простится.

Силой жизни, тайною земной

там, где крылья стали тихою землей,

ласковая встала медуница.

Ночная фиалка

Цветы ночные

боятся солнца,

и слепнут в полдень.

Они таятся

от чьих-то жадных,

бесстыжих взглядов.

Ключи земные —

июньской ночью

пречистым звездам

они открыты.

Но гнутся болью

к земле холодной

под тяжкой ношей

клеветы, раздора —

«цветут, мол, ночью,

значит, от беса»…

Вот так же люди

смешать сумели

любви святыню

с грехом звериным.

Ключи земные —

они открыты

тому, кто любит,

тому, кто верит.

Страстоцвет

Страстоцвет — библейский цветок; по одному из преданий, посвящен Магдалине

Цветами, как криком,

исходит земля…

Сын Божий воскреснет,

прольется заря.

Ты грешную помнишь,

упавшую ниц…

Любовь сильнее

гробовых темниц.

Сон-трава

Прошло косы острие

по сердцу, по нервам вен.

Плоть, срезанную живьем,

косивший не пожалел.

Душистая сон-трава

роняет свои покрова —

как взгляд пресветлый потух…

Какую нежность таит

пьянящий, чуть сладкий дух.

Роса — что капля крови

у губ, жарчее огня…

Я помню, как сон-трава

ласкалась ко мне на заре,

все боли мои взяла,

отбросила в землю грех.

И лег туман, как покров

на плечи грустных лугов.

И озеро стлалось у ног,

не помня полночных тревог.

Рассвет мерцал, как алтарь…

Лесной колокольчик

Звоны Китежа

с луга ближнего

принесла заря лебединая.

Колокольный звон

роковых времен

сбереги, земля покаянная.

…Купола горят,

как святой алтарь.

Но хохочет враг у непрочных стен.

Дрогнул город-царь,

да не сдался в плен.

Расступись, земля! Озеро, нахлынь!

Над водой грустят ива да полынь…

…Колокольный звон, звон серебряный

подхватили цветы-колокольчики,

и печальный сказ из глубин земли

через все века оживить смогли…

Камнеломка

К живым хочу.

К зовущим голосам

и теплым ласковым рукам.

Землей придавлена — молчу.

Упрямо пробиваю тьму,

и мерзлый лед,

и колкий дерн,

всю тяжесть каменной земли.

Здесь забывается, что жизнь

зачата на крови и лжи

и нас не ждет…

Оленья трава

Сквозь сумраки древней чащи

рассвета купол горит.

Выходит олень светлоглазый

пригубить родник зари.

Но вздрогнули чуткие травы

и пронзенная болью земля.

В просвете рощи — лукавый

свинцовый прищур ружья.

Беги, олень озаренный,

туда, где рассвет далек,

туда, где тропы звериные

не встретят людских дорог.

След теплый его скрывая,

бросаясь в пасти борзым,

бьется трава живая,

горька в изломе, как дым…

Любисток

Только раз уснуть на твоем плече,

а потом смотреть в лица палачей.

Только раз с тобою зари дождусь,

птицей раненой на снегу забьюсь.

Не на торжище. Да за любовь

отдала судьбу и живую кровь.

Не искала зелья, чтоб сбить с пути.

Это пламя-зелье — в моей груди.

До рассвета счастье, любовь права.

А потом обоих суди молва.

Только раз уснуть на твоем плече,

а потом смотреть в лица палачей.

И одной за каменною стеной

в горькой памяти говорить с тобой.

…А потом очнуться — да все забыть…

Снова повстречать — снова полюбить.

Повилика

Душа утекает в землю —

как кровь в сухой песок.

Напрасно искрилось зелье

в изломах глухих дорог.

Ночь будет — травы иссушит,

не пересилить тьму.

Я открываю душу,

а вам она ни к чему.

Слова обернутся криком

и сгинут, как кровь в песок…

Погаснет зря повилика

в изломах глухих дорог.

Птичья слепота

А есть прокаженные травы,

их надо жечь от корней.

Вражда, недобрая слава

огня больней.

Припасть бы к земле с болью

от людской убийственной лжи.

Лишь горечь отравленной кровью

по ломким стеблям бежит.

Неправда, что слепнут птицы,

неправда, что яд в цветах.

За что ж на ваших лицах

отчаянье, злоба и страх…

Глядите — сама ослепла.

А руку подаст ли кто.

Простите…

В ответ — горсть пепла

сожженных клеветой цветов.

Золототысячник

Для униженья придумано злато.

Потому и враждуют нищий с богатым.

Но есть лишь одна высшая проба:

когда за золото совесть не продал.

Ни много ни скудно: паромщику — грош.

А тыщи златые

с собой не возьмешь.

Белена

Волчьим глазом горит, страшна,

пересмешница-белена.

Я пред нею падала ниц

и просила убить убийц.

Боже, смилуйся, отведи,

чтоб не стала злобою боль в груди…