Творчество Лесной Мавки - [23]

Может, Бог простит палачей.

Только быть священной земле — ничьей.

Русь проказой алой больна.

На полях ваших — белена.

У порогов ваших домов

не отцвесть во веки веков

черной горечи белены,

благодетели новой страны.

Зимовка [6]

Господи, дай не сорваться до срока,

точно убитая ветром свеча…

Вьюга сибирская будет жестоко

беззащитные судьбы со снегом венчать.

Светом душа изгорит — как пред Богом,

как восковая свеча в алтаре.

Пусть от моей молитвы-тревоги

тают снега на заре.

Люди ответили: свет твой не нужен,

в землю ложись — ты живым не нужна.

Колкая вьюга выстудит душу…

А завтра утром наступит весна.

Мандрагора

Мандрагоры корень на ущербной луне приворотную силу дает… человек забудет судьбу свою, оставит отца и мать и пойдет за тобою что слепой…

Старинный травник

Не настигла б ночь — черный ястреб

золотую лебедь зари.

Что звезда упавшая наземь,

ворожбиный цветок горит.

Приклонись к земле, спрячься,

приворотная ложь!

Душу вольную не приворожишь,

а приворожишь — убьешь.

Нынче выйдет колдунья

на разлом четырех дорог —

не судите, люди,

пусть судит один лишь Бог.

Выйдет до свету

да станет звать:

«Забудь судьбу свою,

оставь отца и мать,

страстью гибельной приворожен,

позабудь со мною свет Божий».

Только страсть в ненависть обратится.

На лжи, на крови дом не строй — станет темницей.

Колдунья слышала голос Божий,

оттого и взгляд у нее как нож:

душу живую не приворожишь,

а приворожишь — убьешь.

Оттого приворотное зелье

навеки ушло в землю.

Слишком велик искус —

над чужою душой власть.

Сорок дней и ночей потешиться,

а потом обоим пропасть.

Перекатиполе

Перекатиполе —

гнев земли.

Материнской болью

корни сожжены.

видно, отреклась земля —

Ева от Каина.

Убегаю по полям

зверем неприкаянным.

Мишенью на стрельбище

стальных дождей.

Одно прибежище —

в костре у людей.

Ни раскаянье, ни ангел не спасет.

Перекатиполе.

Стынет лед.

Теплится душа живая подо льдом,

мне в волчью полночь снится,

что мать простит,

и позабытый дом

добрым светом озарится.

Мне б упасть на ее порог

покаянной белою птицей.

Лебеда

Лебеда на моей могиле —

как седые лебеди — взмах крыла.

Нераскаянною легла.

Но на небе меня простили:

никому не творила зла.

Лебеда струится тревожным шелком,

стылый ветер шепчет псалом.

Лебединую песню слушаю горько.

Лебедой прорастает — мое крыло.

Живокость

К тебе вернется сила прежняя,

поломанное заживет.

В горячий камень боль уйдет,

в лесную нежиль.

Светом боль заговорить —

Божье чудо.

Ночь разломы забери.

У Иуды пусть болит,

у Иуды.

А к тебе вернется сила — в час зари.

И жизнь, что брошена с небес

в слякоть базарную,

как переломленный хребет,

срастить бы заново…

Девясил

Выжить рвусь — из последних жил!

Да не девять — тридевять сил —

боли лютые усмирить,

гибель в жилушки не пустить.

Есть на дальних лугах былинка,

безымянной жизни кровинка —

докажи, девяти сил трава,

что не гибель, а жизнь права!

Мне б не девять — тридевять сил…

Калина

Все заповеди покорны любви.

Алые капли наземь падут.

Искры пожаров?

Жгучая кровь?..

Ягод каленых горсть.

Шепот калины в песню вплету.

Помнишь — когда-то — в древнем скиту —

вздрогнув, впервые встречаю

странника пристальный взгляд…

Милый! Не ты ли так ласково звал.

В темень ушла — обещала: вернусь…

В плаче калины — болящая Русь…

Мелисса

Мы успели израниться

о свое одиночество —

лишь тоска-лихоманница

в сердце зверем ворочалась.

Зачерпну полной горстью

родниковую стынь —

яко иней на солнце,

боль горючая, сгинь.

Рвется к небу мелисса,

как святая молитва —

от тоски лихорадной,

от бессонницы жадной,

от обиды жестокой

освободит, сбережет…

Крапива глухая

Ненависть — алый цвет,

Жгучий, болезный след —

всю на себя возьму.

Прощение — ясный свет —

вам за то подарю.

Отчаянье — черный цвет —

всю тягость себе возьму.

Пусть лучше вся боль — мне,

весь гнев человечий — мне.

Пусть будет родным светло:

одной мне гореть в огне.

Да будьте пред всеми правы,

но не судите ближнего.

Тоска глухой крапивы

в стихах моих горьких выжжется.

Ненависть — алый цвет,

жгучий, болезный след —

всю на себя возьму,

отчаянье — черный цвет —

всю тягость себе возьму.

Прощение — ясный свет —

вам за то подарю.

Песнь моя — Травник

Травы Божии воскресли

в сокровенной моей песне.

Да упрямятся слова —

чем душа моя жива? —

слишком горько… Никнут травы,

в гневе темная дубрава:

Божий свет не донесла,

расплескала, разлила!

В чашу, что зовут судьбою,

примешала жгучей боли.

Белым выплакалась зорям —

рассказала свою долю.

Двое ранены судьбою,

но Любовь спасла обоих.

Божий свет не донесла —

пусть хоть наземь пролила,

встанут белые цветы,

и воскреснут все мечты…

Прости, знахарская, живая трава,

что горечь в словах.

Надежда — жива.

Терновник

Каин и Авель

в землю легли оба —

ласковый ангел

и тот, чье клеймо — злоба.

Младшего принял райский рассвет.

Старший скитался тысячи лет.

Видишь — терновник над яром горит.

Дикий терновник сберут поутру

Каин и Авель.

Ласково шепчут цветы на ветру —

выткал их ангел.

Колкие ветви — страданья венец,

плач нераскаян.

Им завещал — ждал прощенья небес —

боль свою Каин.

Видишь — терновник над яром горит,

как восстающий из пламени скит…

Ромашка

Посули, ромашка, мне счастье долгое,

или сразу расскажи долю горькую.

Я вчера еще была — долгожданная,

а сегодня — прочь иди, нежеланная,

птицей отпустил меня на все стороны:

голубица, уходи в стаю воронов.