Твердая порода - [81]

— Ух, если бы вы видели в эту минуту Тин-Тиныча! — смеется Назип. — Морщится, будто муху жует…

— Тьфу, черт, все еще во рту горько, — подтверждает Валентин.

— Да, — возвращает себе аудиторию Фархутдин. — А Валя-то тут стоит. «Ничего, милый! Очень хорошо, очень! Глотай, глотай, сейчас все пройдет!»

Валентин кроет Фархутдина на чем свет стоит.

— Из-за тебя в таком дурацком положении оказался! Никогда больше не стану связываться с тобой, внебрачный сын шайтана!

— Нет чтобы поблагодарить!.. — обижается Фархутдин.

— Ну, а потом-то Валя поняла твою хитрость? — поинтересовались буровики.

— Куда там! Говорим ей: мы, мол, нарочно комедию ломаем, Тин-Тиныч здоров, как бугай. Не верит! Еще в больнице, как только Тин-Тиныч захотел подняться, она не дает, жмет его к дивану: «Не шевелись, милый, тебе это вредно!» Тин-Тиныч начал даже сердиться: «Да что вы меня держите!» Несмотря на протесты, Валя довела его до машины под руку и сама в кабину рядом с ним села.

— Но там она хоть разобралась, что к чему?

— Что вы! — вздохнул Валентин. — Не только не верит, даже разговаривать не дает, рот ладошкой мне закрывает. Вредно, дескать. — Тин-Тиныч вдруг поворачивается и орет на Фархутдина: — Чего ты гогочешь, вот звездану ключом по калгану! Что теперь думает Валя обо мне?! Конечно — Валентин больной, Валентин паралитик, Валентин припадочный! То есть получается, что я скрывал от нее свою болезнь. Нашел чем шутить!

— Но почему ты, Тин-Тиныч, бросив Валю, вышел на работу? — спрашивает мастер.

— Потому что моя вахта.

— Но я же дал тебе выходной на этот случай.

— Нет, я решил работать.

— Извини, это уж излишне. Надо же знать меру всему!

Кадермат положил руку на плечо Валентина:

— Иди, Тин-Тиныч, я отстою вахту за тебя.

— Нет, я должен работать! — Валентин встал за пульт управления. — Как вы не понимаете? Я не хочу, чтобы Валя жалела меня. Нужно доказать ей, что я не больной!

Видя, что Валентина не уговорить, Зубаиров сказал:

— Ладно, пусть останется. Вот что, ребята. Теперь Валя у нас, быстро переодевайтесь и напрямик к дому трясуна Сабирзяна! — Он повернулся к Камилю. — Тьфу ты, черт, забыл, что здесь его сын!.. Ладно, Камиль свой парень, не осудит. Форма: хорошо поглаженные костюмы, белая сорочка, галстук, шляпа и плащ! Чтобы было видно, что это фартовые разведчики! Уразумели?

— Я того галстука в жизни не носил! — возразил Миргазиян.

— Тоже мне, верховой называется! Деньги какие получаешь! Попроси напрокат, не все ж такие, как ты! Если, например, галстуки Фархутдина сплести — трубу на них в забой опускать можно. А Камиль по пути заходит к Сергею: пусть тот гитару захватит. Габбас должен прийти со своим новым баяном. Стукни в окно Кубрака, сбегай к Мутгараю. Так, мол, и так, Тин-Тиныч привез свою Валю. К шести вечера, пусть даже каменный град, быть всем на квартире мастера!

— Им же на ночную вахту!

— Успеют.

Зубаиров посмотрел на Кадермата и задумался: «Что бы поручить этому старику?»

— Я не стану мешать молодежи, — сказал Кадермат, поняв взгляд мастера.

— Нет, быть всем! Мы тебя сделаем посаженым отцом!

— Верно! — загалдели буровики. — Он — серьезный человек, может прочесть любую мораль!

— А как насчет этого дела? Ведь уже магазин закрыт…

— Это не ваша забота, я угощаю, — ответил мастер. — Скорее всего ограничимся одним чаем…

«Разве с таким народом можно быть выше горы и тверже скалы?»

33

Как только машина остановилась у ворот Сабирзяна, Райса вышла навстречу Вале. Ребят она решительно разогнала:

— Человек с дороги, а вы топчетесь вокруг. Марш по домам!

Дома она помогла Вале раздеться, достала полотенце из шкафа, протерла и без того чистое зеркало, когда Валя после умывания начала причесываться. Потом быстро накрыла стол, поставила самовар. И все это время, помогая Вале освоиться, приговаривала:

— Правильно сделала, что приехала. И не стесняйся, будь смелее. Между прочим, теперь время такое, что не парни должны нас искать, а мы их. Вот ты спрашиваешь, кто же такой Тин-Тиныч, хороший ли парень? Да я их всех давно знаю, но что это значит? Ты спроси лучше: «Райса, кто такой твой муж Фазыл Зубаиров?» И что же? Я не смогу ответить. Вот уже шесть лет живу с ним и, ей-богу, не знаю! Хвосты у этих разведчиков больно коротки — быстро их не поймаешь…

Валя засмеялась мило и непосредственно, а Райса продолжала:

— Однажды, после нескольких лет нашей совместно-раздельной жизни, решила я с тоски написать ему письмо позлей. Действительно — почему три месяца не приезжает, забыл, что ли, совсем, с кем он там? И так далее думаешь, ну, ты знаешь, что мы, женщины, думаем в таких ситуациях. Написала, но адреса его конторы не знаю. Только помню, что где-то у речки Ик они должны работать. Указала речку, район, а дальше написала, как у Чехова: «На деревню дедушке Зубаирову». И опустила в почтовый ящик. И что ты думаешь — он получил мое письмо! Оказывается, в тех местах все знали мастера Зубаирова, как облупленного! Вот ведь они какие, эти разведчики.

Валя звонко и красиво смеется, а Райса, все приглядываясь к ней, правит разговор на серьезный лад:

— Валя, милая, если любишь Тин-Тиныча — долго не думай, выходи за него замуж! Он-то тебя любит без памяти. Об этом мы знаем не первый год, а после вашего слета, наверно, все нефтяники страны узнали. Это же надо — прыгнуть к трибуне! И знай: человек не ангел — без недостатков людей не бывает. А мы им нужны. Кто приведет в порядок этот табун мужчин, если не мы? У них работа очень тяжелая, а ведь мужчина — он, как ребенок, любит ласку, внимание, воспитание… Если ты любишь Тин-Тиныча, Валя, — он — твое счастье. А за счастье надо бороться. Я своего Фазыла, например, уже ни за что из рук не выпущу! Нет, не выпущу!..