Турбулентность - [6]

Вчера из аэропорта они сразу поехали в близлежащий отель и после ссоры в самолете разошлись по своим постелям. Утром Кея словно подменили. От вчерашней угрюмости не осталось и следа. Он бодро насвистывал, пока она с трудом приспосабливалась к перемене часовых поясов, а после обильного завтрака пустился в игру под названием «Я покажу тебе прекраснейший город мира, а ты за это забудешь свои глупости».

— Первый взгляд на Сидней надо бросать с воды, — сказал Кей и повез ее в порт. — Только тогда ты поймешь, что это такое!

И Сабина поняла. Она сразу влюбилась в глубокую синеву Тихого океана и в город, вид на который открывался оттуда. Она видела немало метрополий, в том числе и Лондон, и Сан-Франциско, и Рио-де-Жанейро, но Сидней с его неповторимым расположением в акватории порта сразу околдовал ее. Она почувствовала, что жизнь в нем совсем другая, не похожая ни на один уголок мира. Может, оттого, что люди здесь были особенно открытыми и дружелюбными? А может, он затронул в ней какую-то потайную струну?

Потом они с Кеем осмотрели знаменитую оперу, прогулялись по торговым пассажам центра города. И с каждым шагом Сабина чувствовала, как отдаляется от Кея, который громогласно выделывался рядом с ней.

— Рокс, — вещал он сейчас, — это начало и сердце Сиднея. Ты слышала об этом?

Сабина покачала головой, отвечая своим мыслям: «Он же совсем чужой мне человек!» Однако Кей не замечал ее состояния, он был весь увлечен собой.

— В 1788 году здесь обосновалась первая колония сосланных преступников. Позже появились бараки и административные здания… Тебе что, неинтересно? — Он обиженно отметил, что она рассматривает прохожих.

— Конечно, интересно! Извини.

— Потом этот квартал пришел в упадок, здесь, как крысы, расплодились воровские банды. И тогда его полностью санировали. Думаю, он приобрел сегодняшний вид где-то с конца восьмидесятых… Эй, Сабина!

— Да?

— Ты меня слышишь?

— Я…

— Здесь же здорово! Классный ресторан! Давай допивай, и пойдем на бульвар, там можно встретить массу интересных типов. Я хочу тебе еще показать бывшую площадь экзекуций. На Эссекс-стрит.

Сабина повертела в руках бокал: — Что?

— Площадь смертных казней. Там до сих пор стоит виселица, правда новодел. Первые белые австралийцы ведь были помми, это сокращение от английского «Prisoners of Her Majesty» — «узники ее величества». — Кей откинулся на спинку стула и победно улыбнулся, он ждал аплодисментов.

«Боже! Какой же тип самовлюбленный! Он что, думает, все будет по-прежнему, если он пожертвовал мне целый день?» — билась в ее мозгу одна и та же мысль.

— Виселицу я посмотрю с удовольствием.

Это было произнесено таким тоном, что Кей настороженно уставился на нее:

— Правда? Откуда вдруг такой интерес?

— Возможно, еще удастся ее использовать.

Кей перегнулся через стол, от его миролюбивого настроения не осталось и следа. Ледяным тоном он заключил:

— Я полагал, недоразумение между нами разъяснилось. Но вижу, что ты хочешь войны?

Сабина с жалостью посмотрела на него:

— Недоразумение? Только потому, что ты потратил на меня целый день, я должна под аплодисменты принимать твои интрижки на стороне? Не слишком ли просто, Кей?

— Интрижки на стороне? Не будь дурой! — Его лицо исказилось от злости. — Не забывай, мы с тобой не женаты.

Это было похоже на пощечину.

— Нет, — согласилась Сабина. — И никогда не будем. Так ведь, Кей? — Кей молча уставился в стол. — Тебя ведь нисколько не привлекает совместная жизнь, правда? — Теперь она говорила больше с собой. — Я имею в виду, семья, дети, дом… Даже мысль об этом тебя бросает в дрожь. И знаешь, Кей, я могу тебя понять. — Она снова обратилась к нему. — Еще недавно я была такой же, как ты. Мне нужна была только свобода… свобода от родительской опеки, свобода от каких бы то ни было обязательств…

Сабина замолчала, внутренним взором окидывая свою жизнь во Франкфурте. О да, она любила своих родителей, но в какой-то момент стала тяготиться их диктаторскими замашками. Еще ребенком ее тянуло к себе небо. Когда они с матерью шли гулять, она неизменно просилась в аэропорт Рейн-Майн. Для нее не было ничего прекраснее, чем вид больших серебряных птиц, идущих на посадку или взмывающих в небо. Ей так хотелось самой сидеть внутри такой машины. К несчастью, в отпуск они ездили всей семьей, в основном на Адриатику, на машине. Только один раз в детстве Сабине удалось воплотить свою мечту, когда Бергманны летели на отдых за Кордильеры. Самих каникул она не помнит, в ее памяти остались только часы перелета, и тогда она решила, что станет пилотом. Однако многие годы держала эту мысль про себя, потому что представляла, на что наткнется, выразив свое желание отцу с матерью! И все-таки мечта оказалась сильнее семейных уз!

— Ты закончила со своей исповедью? — Ее дружок смотрел с неприязнью.

— Еще нет, — спокойно ответила Сабина. — Однажды человек должен повзрослеть, Кей. Но тебе еще далеко до этого.

Он раздраженно вскочил:

— Кто ты такая, чтобы говорить это?! Я никому не позволю…

— Не кипятись. — Ее голос оставался ровным и в следующую минуту выдал то, о чем она вроде бы и не думала: — Послушай еще две вещи. Я бросаю тебя, и я увольняюсь.