Трудная полоса - [23]

Насвистывая «Жил на свете капитан», Арсений зашагал к остановке автобуса. Скорее в город! Задевал чьи-то плечи и спины и чуть покачивался, когда автобус подпрыгивал на тяжелых бетонных плитах. Жадно глядел в окно — соскучился...

Справа от Арсения заговорили о северных диалектах. Москвичи, экспедиция? Много их теперь здесь бывает. Среди филологов — светловолосая, коротко стриженая девушка в черных вельветовых брючках и белой водолазке. На мгновение — глаза в глаза... Будь другой день и другое настроение, он непременно бы завел разговор. Но не теперь... И все-таки, выскочив из автобуса, Арсений подождал минутку и, когда студентка появилась в дверях, подхватил ее чемодан и помог спрыгнуть с подножки. Она глянула удивленно и доверчиво.

— Спасибо!

У такого начала могло быть очень интересное продолжение, но ведь он дал обет: думать сегодня только о Татьяне. И Арсений, кивнув на прощание, направился к набережной. Обернулся, почувствовав чей-то взгляд, Она! Помахал рукой. Ему стало тепло, словно от деревянных улиц деревянного города потянуло жарким дыханием сосны.

Здесь всегда ветрено, в этом уголке набережной, изогнутом синусоидой. Арсений облокотился на перила и замер, впитывая нещедрое тепло августовского дня, угадывая в речном ветре влажность близкого моря, прислушиваясь к чавканью землечерпалки. В глаза ему вдруг ударило солнце. Не то, которое распласталось на густых ветвях высоких, раскидистых деревьев, а другое, снизу, с реки. Огромный теплоход потерялся, скрылся в его зеркальном сиянии. Старпом надвинул пониже свою темно-синюю фуражку с жестким козырьком, чтоб глазам не было больно.

Жил Арсений на втором этаже небольшого особнячка, построенного в прошлом веке каким-то купцом. Ажурная чугунная решетка балкона была старинной работы, прочная, на века здесь поставленная, как весь этот дом, как низкие, осанистые, петровские торговые дворы рядом, в соседнем квартале. Арсений невольно приостановился, любуясь затейливым рисунком черной вязи, игрой линий, пятен, теней, потом медленно поднялся к себе.

Он любил свой дом за. то, что из окон можно было видеть легкие стежки нарядных белых яхт, неустанное движение трудяг катеров, праздничный бег пассажирских судов, уверенный ход транспортов, обошедших полмира,— всю хлопотливую жизнь большей реки. И еще закаты. Арсений много плавал, но нигде не видел более чистых, холодных и торжественных тонов, как из окна своей комнаты.

В квартире тяжелый дух — давно не проветривалась. Везде толстым слоем лежала пыль. Арсений любил уют своей холостяцкой квартиры и изредка с удовольствием наводил здесь порядок: перетряхивал книги, стирал пыль и мыл пол. Но этим он займется завтра, а сегодняшний вечер принадлежит Татьяне.

Вот только Климушин... Успеть бы навестить его... Арсений подошел к телефону. В регистратуру? Нет, раньше Глебу, приятелю-однокашнику. Он хирург, наверняка знает, как дела у Федора Константиновича.

В школе они были неразлучны. Арсений верховодил в классе. Глеб первым шел за ним. Как правило, заводил Глеб:

— Сень, расскажи про отца...

И в сотый раз, безумно фантазируя, с гордостью рассказывал Сенька, как капитан завел судно во льды и дал приказ перекрасить его в белый цвет, чтобы фашистские летчики не могли его обнаружить... У слушателей замирали сердца.

Сенька уводил ребят с уроков, дрался во дворе школы, отправлялся с «экипажем» на острова. Глеб был его тенью, первым помощником во всех мальчишеских проделках. И решения трудных задач по физике Глеб, как и другие ребята, не раз списывал у Арсения... Жизнь разлучила их: школа осталась позади, и дружба разладилась сама собой. Быть может, Глеб искал свой путь и не хотел больше подчиняться кумиру... Правда,

в последние два года их встречи стали более частыми — будто заново узнавали друг друга. Теперь они были равны и с годами стали больше понимать ценность многолетней привязанности... Телефон Глеба Арсений нашел быстро.

— Глеб? Привет, старик! Вернулся из рейса. Да нет, маленький рейс, Сан-Мало, Лондон, Бремен... Ты же знаешь мою старушку, куда ей на Кубу! На будущий год все, баста, внутренний каботаж. У меня к тебе разговор. Срочный! Хорошо, сейчас зайду...

Уговорились встретиться в больнице у Глеба — Арсения это вполне устраивало.

В кабинете за пустяковым разговором штурман как-то забыл о том главном, ради чего шел к товарищу. Вернее, не забыл, но отложил на потом как необходимое, но не слишком приятное дело. Пока просто говорили: об английской молодежи и музее Рембрандта, о диссертации Глеба и о том, что Арсению через полгода принимать новое судно...

— Ты думаешь, я сейчас штурман? Чепуха! Я снабженец и черт те кто еще! Бумагами весь стол забит! Перед самым отходом в рейс телеграмма: «Сообщите результаты прививки оспы». Больше старшему помощнику капитана и заниматься нечем! А волокиты сколько! На Западе при входе в Кильский канал даешь заявку шипшандеру — на выходе получаешь товар. Честь фирмы требует! А у нас до смешного: идешь получать товар — сам на себя доверенность оформляй! Все хозяйство судна — на мне... Чиновником становишься.

Арсений замолчал, вспомнил о цели визита, вздохнул...