Трудная полоса - [21]

достно... На две морщинки у губ, которых не было прежде, на глаза его, такие же мягкие и лучистые... Для него, видно, это было обыкновенное совещание, и гримасы боли и обиды за нее, как у Ивана, Катя не заметила на его спокойном лице. Казалось, это от его уверенности, силы, что встанет он, защитит...

— Рвачество надо пресекать! В корне!

Первая резкая фраза Степана Иннокентьевича, представителя треста, отрезвила Катерину. Сухие, рассчитанные движения его руки напоминали взмахи топора... Он не смотрел на нее. До Кати доходили только отдельные фразы: «Перехвалили... Развал коллектива... За деньгами погнались». Кате хотелось крикнуть: «Опомнись, Степа, хватит!» — но в горле все пересохло... Не этих слов она ждала от Степана. Может быть, ругал бы, но не так, не таким тоном. А он уничтожал, убивал ее чужим голосом, голосом, которого она не знала...

Но мастер предложил высказаться бригадирам... И к удивлению Кати, встал Иван. Катя не могла воспринимать его слова, вся под впечатлением речи Степана. Но, видно, Иван говорил что-то в ее защиту, и говорил убедительно... Атмосфера в кабинете как-то стала мягче, теплее, что ли... Или это солнце глянуло в окна? Катя теперь прислушалась.

— Сколько раз Светлова просила, чтобы бригаду соединили?! Надо было найти возможность, создать нормальные условия! Девчата взялись за клуб! Дело, в сущности, хорошее! Может, поддержать их следовало, помочь! Ведь, если вспомните, это наш подшефный микрорайон, наш детский клуб! Конечно, оправдывать брак в работе нельзя, но понять людей надо! Чтоб сохранить бригаду, а не рушить ее окончательно, чтоб помочь им вернуть славу, а не добивать людей! Ну, хоть кто поговорил со Светловой по душам, может, что стряслось у человека, прежде чем это судилище устраивать...

За Иваном поднимались другие бригадиры — и постепенно разговор с бригады Светловой перешел на организацию работы, на недопоставки бетона, стройматериалов — вечные проблемы стройки...

Катя почувствовала, что по лицу текут слезы. Плакать было нельзя, но не могла не плакать. Белый меловой круг равнодушия, защищавший ее, исчез сам собой. Катя снова ощущала боль, обиду — и это было даже хорошо. Она почувствовала, как ей тяжко. Значит, она

живет, живет. Мелкие стычки с матерью, ссоры с девчатами, раздражение, потом тупое безразличие — разве такой она была прежде?

Ей вдруг захотелось вернуться в свое прежнее состояние. Когда она была молода, многого ждала от жизни... Когда впервые полюбила, да так, что испугала Степана, — он, видно, рассчитывал на легкое приключение. «Все или ничего» — так сказала она однажды. Теперь она знала себя, знала, с какой силой может любить, — и этой силы на все хватит: пойдет учиться и славу бригады вернет. «Вот так, уважаемый Степан Иннокентьевич, не стер ты меня в порошок — да и сегодня стереть не удастся! Вон как за меня бригадиры вступились!»

Катя смотрела прямо перед собой. Она уже выступила, сказала и про вину руководства, и про свои просчеты, дала слово навести порядок в бригаде. И сам начальник управления пообещал, что бригада будет с завтрашнего дня работать полным составом на одном объекте.

Вот и все. Кончилось собрание. Кате вынесли предупреждение. Люди расходились, а Иван стоял у двери, курил. Катя сидела в уголке, ждала, может, хоть теперь подойдет Степан. Кончит говорить с начальником и парторгом управления и подойдет... Но он все беседовал, руками махал... Кате надоело ждать, сил не было больше ждать — и она быстро пошла к выходу... Увидела, как встрепенулся Иван, сделал шаг ей навстречу... Сзади раздалось:

— Светлова! — Все-таки Степан. — Что ж это вы, Светлова, подводите нас, подводите! — И где он нашел это ледяное «вы»... Нет, перешел на «ты» — или убедился, что их не слышат?..— Катенька, ты не обижаешься? Но не мог я иначе выступать, надо было тон собранию задать... Не в тебе же дело — это частный случай! Ты духом не падай! С бригадиров тебя никто снимать не собирается... Ну, ну, реветь-то не надо.— Ласковый голос, будто и не он вовсе только что чехвостил ее перед всеми... «Частный случай»...

— Ты три дня здесь, чего ж не зашел?—тихо спросила Катя. Ей казалось: собрание было злым сном, а стоит перед ней сейчас прежний Степан, тот, что целовал ее, говорил, что красивее ее нет на всем свете...

— Да некогда все, дела, дела...— Он чуть засуетился, обернулся, не наблюдает ли за ними кто-нибудь из руководства — и Кате стало не по себе. И спрашивать ничего не надо было. Ушло, все ушло... Но Степан еще стоял, еще глядел на нее:—Хороша ты, ох хороша... Замуж-то не вышла? Давно ведь не виделись, мало ли...

— Нет,— коротко ответила Катя и почувствовала неловкость. Как будто он не знал, как закончить разговор, который ему в тягость... И попробовала помочь Степану: — Ну, я пойду... У вас ведь дела...

Опять переход на «вы» — граница... Но Степан странно и удивленно поднял брови:

— «Вы», почему «вы»? Катенька, а пошли-ка ко мне, посидим, винишка я привез хорошего, выпьем. Давно не сидели...

Катя настороженно посмотрела в его серые глаза — они казались мягкими, точно теплое озеро... Еще минута — и Катя, очертя голову, кинется в воду.