Трудная полоса - [20]

— Не ходи с нами!

— Но ведь это он позвал, не ты...

— Галка, иди домой, ради бога...

— А я его, может, тоже люблю...

— А я и не люблю его вовсе,— со злостью отвечала Катя, и ей казалось, что она и в самом деле ненавидит его.— Только он мне сегодня нужен, а ты — нет! Добром прошу, оставь нас...

— А Вера?

— Что Вера? Она уйдет скоро. Она мне не помешает. А ты уходи!

Никогда Катя не думала, что может в ней проснуться такая бабья стервозность, что может она поступить так со своей самой лучшей подругой.

Скажи ей кто-нибудь прежде — не поверила бы. А вот поди ж ты...

Сейчас, около печурки, так и слышит Катя тот давний разговор, за который стыдно, стыдно, но иначе она не могла поступить... И дружба раскололась, и Степан не вернулся к ней... Голоса звучат независимо от ее сознания, пугают, мешают... Давно забыла Галка свое увлечение Степаном, счастлива замужем, а обиду, кажется, не простила... Катя закрывает уши руками — не помогает... И снова, как наяву, видит Катя сгорбленную спину подруги, как та побрела назад, беспомощно опустив цветок, а «победительница» глядела ей вслед. Тот вечер не принес счастья Кате.

С тех пор Галка в каждом задании подвоха ищет, каждое слово воспринимает как личную обиду.

«Ничего, не пропала до сих пор, не пропаду»,— кажется, Катя начала говорить вслух, сама испугалась этого, торопливо вскочила. Пора возвращаться к своим, работать, тем более что сегодня надо выполнить норму и за тех двоих, что не вышли на смену.

Пробегала мимо дома, где работала комплексная: монтажники-плотники. Кто-то окликнул ее. Ваня, конечно, Ваня. Не остановилась, не оглянулась.

Пришла на место. Первое, что бросилось в глаза,— неровные стенки. Давно уже девчата не позволяли себе такого.

— Все сюда! Кто штукатурил?

Глаза у Кати чернее, чем всегда, а Вера отвечает ей так спокойненько:

— Ну, я тут делала, моя вина. Сама ведь знаешь, спать хочется, да и руки болят. Никто и не заметит. Мастер нам доверяет.

По-хорошему нужно заставить Верку переделывать, но жаль подругу.

— Ладно, пусть так, но чтоб больше этого не было. И сама взялась за мастерок и терку. Все ждала, не

придет ли Степан. Несколько раз вздрагивала, когда ветер поскрипывал дверью... Напряженное ожидание, пустое и бессмысленное, отнимало последние силы. Ни о чем не думалось. Равнодушие, безразличие... Сама словно автомат. Опять скрипит! Как надоел этот ветер! Надо бы поплотнее закрыть дверь...

— Катя! Я сидел у вас дома весь вечер в пятницу... А тебя не было...

Ваня... Милый человек... Вот кто искренне переживает за нее.

— Да, мама говорила. Я задержалась тогда...

— Пошли в кино, а? Фильм, говорят, хороший.

— Не могу. У нас работа вечером...

— Ну, завтра...

— Ванечка, не ходил бы ты за мной, а? Мало ли девушек красивых, славных...

— Кать... Зачем опять? Пустой разговор...

— Ну ладно, побазарили и будет, Ванюша. Мне работать надо.

Ушел. Катя чуть улыбнулась. Знает ведь, знает Ваня про Степана, но вида не подает... И на том спасибо. Катя остановилась на минутку — и тут в комнату ворвалась, как вихрь, ее бывшая подружка Галка.

— Что ты позволяешь своим девчатам! Я под такой работой подписываться не хочу! Отделяй нас! Позорите комсомольско-молодежную...

Галка стояла злая и возбужденная. Ее кукольное лицо, подвязанное платком, пошло красными пятнами. Светлые глаза стали колючими...

— Что, жаловаться пойдешь? — Катя через плечо, не переставая растирать стенку, ответила Галине.

— А что жаловаться?! — спокойно сказала Галка.— И так все знают, что вы за большую халтуру взялись, за длинным рублем гонитесь!

Тут Катя положила терку — и сама ринулась в наступление. Резко и грубо кричала, что нечего из себя ангелов строить, все халтурят! Хочет быть бригадиром, пусть так и говорит, хоть сейчас пусть топает в управление, капает, в бригадиры просится! Пожалуйста, Катя не возражает! С удовольствием посмотрит, как это все у Галки получится...

Собственные слова, визжащие, точно ножом водишь по проволоке, звучали издалека, будто она — в центре мелового круга. И было, в сущности, все равно, пойдет Галка жаловаться или нет, снимут ее из бригадиров или нет... Важно было одно — что ж не идет Степан? Галя слушала Катю молча — и бригадирша постепенно утихла... Где-то внутри поднималось странное чувство вины, вот опять она незаслуженно обидела Галю... Ту еще в училище звали совестью группы, такой она и осталась. За дело болеет бывшая подружка.

Но новыми и новыми резкими словами заглушала Катя это чувство вины — и сама не узнавала себя. Как тогда, когда она отправляла Галку домой, чтоб остаться со Степаном... Галка внимательно глядела на Катю, точно жалеючи, странно так, потом повернулась все так же молча — и ушла...

Степана Катерина все-таки увидела. Назавтра, когда стояла она, как перед судом, перед советом бригадиров стройки. Галка тут была ни при чем, и без того сорока на хвосте разнесла, что прославленная бригада Светловой допускает брак в работе... Мастер, вот кто затеял все это, и сейчас он говорил, длинно и скучно, как и почему комсомольско-молодежный коллектив, лучший в управлении, сдает свои позиции... Иван, бригадир комплексной монтажников-плотников, тоже сидел здесь, и Катя видела, как сжимается его лицо, точно это не Катю ругают, его бьют безжалостно... Отвела глаза от Ивана. Степан, вот на кого смотреть было тепло и ра-