Тропик Динозавра - [28]

Теперь мы начали его искать. Я взобрался на узкий гребень между двумя расселинами и в бинокль рассматривал окрестные стены. На кости не было и намека. Внимание ослабло, мысли стали разбегаться. Я глубоко осознал вдруг, что передо мной земля, лишенная растительности, словно впервые сделал это открытие. Ничем не оскверненная поверхность — именно в этом состояло великолепие здешнего пейзажа. Это была чистая, облагороженная пустыня, по сравнению с которой растительность казалась чем-то заурядным, зеленый цвет — банальным. Здесь обнаженные скалы были выдержаны в пастельных тонах, пески — серые, горы и холмы — в гамме хрома и красного. Небо сливалось с землей, становясь ее продолжением, тень от тучи ползла по пустыне. Мчались столбы песчаных вихрей, над ними сверху, не достигая земли, пыльной паутиной свисали полосы дождя.

Вечером, стуча зубами от холода, мы собрались в кухонном домике. Вокруг палаток раскинулась застывшая пустыня. В белом свете луны холмы и камни были подобны глыбам льда. Мы единодушно решили, что с мыслями о «черепахе Веслава» придется расстаться, и приступили было к составлению плана второй экспедиции за млекопитающими в Хэрмин-Цав, как вдруг заговорил Валик.

Скупость в рассуждениях и разговорах — ценная черта палеонтолога, но Валик иногда злоупотреблял ею. Он вообще редко вступал в беседу, а если у него была какая-нибудь новость, не спешил сообщить ее. Он пережидал, пока все наговорятся на десяток маловажных тем, и только потом, в момент, когда наступает вдруг всеобщее молчание, выкладывал свою новость таким бесстрастным тоном, будто не придавал ей никакого шипения. Так было и на этот раз.

— Мне кажется, — как бы с неохотой произнес он, — я нашел эту черепаху.

Его заявление явно не дошло до сознания присутствующих, поэтому он попытался подкрепить свое сообщение:

— Циприан тоже ее видел.

— Что-то там есть, — протянул Циприан таким топом, как будто тоже не верил в находку. Он порылся в карманах. — Я тут собрал несколько щитков панциря, они валялись в месте выветривания у подножия скалы. Взгляни, — он протянул Тересе горсть обломков.

— Хм… — раздалось минуту спустя, — панцирные Динозавры имеют с черепахами ровно столько общего, что и те и другие относятся к рептилиям… И много там этого?

— Много! — уверяли они. — На высоте в скале виден разрез всего тела. Ты думаешь — панцирный?

— Тут и думать нечего! — воскликнула Тереса. — Вы только посмотрите на эти шипы… Есть панцирный!

На следующее утро Ендрек вытаскивал из-под брезентового навеса нашего склада доски, гвозди, веревки, лопаты и кайла, необходимые для работ по извлечению «черепахи». Он проделывал это с выражением грустного самоотречения на лице, которое выступало у него каждый раз, как только он приближался к этой куче ящиков с инструментами, баков с гипсом, тюков древесной шерсти, банок с различными клеями. При распределении обязанностей в экспедиции мы поручили заведовать складом тому, кто был меньше всех способен отказаться от этого, — самому молодому члену группы. Ендрек был еще студентом, но того редкого типа, о котором задолго до защиты диплома известно, что он всю жизнь будет заниматься научной работой. В соответствии с этим он был рассеян и непрактичен, как пресловутый ученый из анекдотов. Если ему случалось задать мне вопрос чисто технического свойства, он произносил его извиняющимся тоном, полным сожаления о том, что он отвлекает меня от дел, да и сам занимается такими малоинтересными предметами, как гипс и лопаты. Мы вознаграждали себя во время вечерних дискуссий на темы о печальном будущем человечества в нашем убийственном мире, в которых, кроме нас двоих, никто не участвовал.

Мы добирались до «сайра с пещерой» кружной дорогой, удобной для «стара». Скелет находился не в самой стене, а в подпирающем ее останце и был хорошо заметен со дна ущелья на шестиметровой высоте. Он не мог быть полным. Овальный контур обрисовывал разрез панциря, частично уничтоженного эрозией. Но что там находилось еще — передняя или задняя часть туловища, — издали невозможно было определить.

Чтобы добраться до скелета, мы соорудили леса, подобные тем, какие я однажды видел у рабочих-китайцев, штукатуривших дом в Улан-Баторе. Сбили из досок две «виселицы» четырехметровой высоты. На доски, идущие горизонтально, положили настил под самым динозавром, вплотную к стене. Это двуногое сооружение, укрепленное только крестовиной, не вызвало у наших никакого доверия, и мне пришлось первым взобраться на него, чтобы убедить остальных, что оно вполне надежно. В мгновение ока рядом со мной оказался Войтек, и мы молотками выдолбили в скале гнездовины, укрепив в них доски лесов. Через несколько дней на этих лесах работали по пять человек одновременно. Впрочем, мы сразу же забыли об утлости нашей постройки.

Кости едва проступали сквозь песчаник. Тереса рассмотрела их вблизи и обнаружила крестцовые позвонки и обломок тазовой кости. Виднелся также щиток панциря с мощными шипами. К тому же расположение этих частей уже было нарушено оползнем скального слоя, вызванным дождями. Это тоже исключало возможность заранее определить, что находится в глубине стены— передняя часть скелета или задние конечности. Надо было начинать работу со снятия кровли, верхней части останца, которая двухметровой шапкой лежала на скелете. Мы с Войтеком встали по обеим сторонам на выдолбленных в скале ступенях и начали отбивать скалу. Она была не слишком твердая, ломалась подобно спрессованной соли. Отработанная порода ручьем опадала вниз, засыпая и таким образом укрепляя основание чесов. При этом она размельчалась в порошок, и красные тучи его поднимались с потоком воздуха вверх по стене, возвращаясь к нам и засыпая глаза. Мы работали, почти ничего не видя от пыли.