Трое - [5]

— Осень, — говорит он Младену, словно продолжая давно начатый разговор, — неважный сезон. Глядишь, как будто все на месте, а все не так. И смех вкривь, и радость. Наверное, потому что земля вкривь…

— Это в голове у тебя криво! — осаживает его Младен и, схватив Ивана за руку, тащит вниз.

«Без пяти два» обосновывается на их скамейке и, придав себе глубокомысленный вид, с чувством личной солидности и серьезности изрекаемых идей, продолжает рассуждать о причинах искривления мира.

— Долго задерживаться не будем! — предупреждает Иван. — Интересно, что случилось с Сашо! Надо узнать! Ведь он не упустит случая познакомиться с девушками.

— Разумеется! — Младен готов обещать, что угодно, лишь бы Иван не раздумал. Для него теперь это самое важное. Он даже доволен, что Сашо не пришел.

На аллее они встречают товарищей по роте. Вот в центре целой ватаги идет любимец роты, балагур Митко. Он что-то рассказывает. И, конечно, смешное. Подмигнув друг другу, солдаты проходят мимо.

Вскоре друзья оказываются среди густой толпы гуляющих. С трудом пробившись через нее, они выходят, наконец, на глухую аллею, еле освещенную далекими люминесцентными лампами.

Неожиданно Иван застывает на месте. На одинокой скамейке в конце аллеи сидит и курит… командир роты!

— Смотри! — шепчет Иван. — Командир роты вышел в парк!

Капитан сидит на скамейке, неподалеку от многолюдной толпы гуляющих. Суровый капитан оставил свою мрачную холостяцкую квартиру и вышел погулять. Неужели этот необщительный человек почувствовал необходимость в людском гомоне…

Впервые они видели своего командира в такой обстановке.

«Нашей эпохе нужны мужчины! Оставьте интимный мир женщинам!»

«Неужели вам доставляет удовольствие шляться по парку!»

«Секунды, ребята! Это ваш запас патронов на всю жизнь! Вам не дано права расходовать их попусту! Мы не простим тому, кто превратит свою жизнь в бесцельное времяпрепровождение!»

Капитан, ему нет и сорока, но у него сорок морщин на лице. Капитан, с орлиным носом, узкими прищуренными по-восточному глазами, тонкими губами и неестественно острым подбородком. Капитан, взгляд которого властно приковывает, подчиняет себе. Капитан, на его аскетически суровом лице есть что-то властное, замкнутое.

Иван отдает честь. Не только командиру. Также и маленькой трещине в граните его философии.

— Дойчинов! — догоняет его резкий голос командира.

— Слушаю, товарищ капитан!

— Если вернетесь пораньше, зайдите ко мне, сыграем партию в шахматы!

— Так точно, товарищ капитан!

Прищуренные глаза пристально смотрят на него.

Взгляд капитана все такой же твердый, самоуверенный. Никакой трещины. Просто он вышел подышать чистым воздухом.

— Опять в шахматы? — спрашивает Младен, когда они немного отходят.

— Да.

— Не понимаю нашего капитана. Человек как будто способный, серьезный, а только капитан… Он мог бы добиться большего!

— Чего, например?

— Создать себе положение, не торчать на одном месте! Выдвинуться. У него связи — его уважают…

Иван не согласен с этим. Величина человека не в положении или звании, и не в карьере, а совсем в другом. Но ему сейчас все кажется бессмысленным и не хочется говорить.

«Интересно, почему капитан так смотрел на меня? Понял что-то? А может, из-за Сашо?»

— Думаю, они тебе понравятся, — говорит Младен.

— Кто?

— Марта! Красивая девушка, блондинка. Лаборанткой работает на заводе. А другая — Виолетта, дочь директора! Директора завода!

— Ну и комбинатор же ты! Значит, из-за директорской дочки меня тащишь! Хороша ли хоть?

— Слепая!

— Гм! Как это? От рождения?

— Кажется, от бомбардировок Софии.

Иван пытается представить себе слепую девушку. Ее существование кажется ему странным. На миг мелькнуло: что бы было, если бы сейчас ему сообщили, что его жена ослепла! Неужели он ей желает этого? Нет! Пусть себе живет на здоровье, какая есть!

Младен говорит невозмутимым тоном:

— Я должен познакомиться с Виолеттой! Может, завтра в чем-нибудь поможет, — он говорит таким тоном, будто сказал: «Дай на папироску».

— А ты женись на ней! — бросает неожиданно Иван. — На всю жизнь будешь иметь преданную и верную жену. Любящую, признательную. Никакая другая такого тебе не даст. Будешь счастливый!

По лицу Младена пробегает улыбка: «К чему эти глупости? Это невозможно!»

— Может, другая нравится?

— Совсем нет! Ты не знаешь Марты! Вот увидишь ее вблизи, тогда поймешь, что между нами ничего быть не может!

Ага! Значит и для этого парня с пробивной силой есть что-то невозможное. Марта! Наверное, какая-нибудь эксцентричная провинциалка, наглотавшаяся цитат из «правил хорошего тона», писанных дураками; ей известны интимные подробности из жизни знаменитостей, курит она через мундштучок и воображает, что этим делает революцию в общественной морали…

Над городом спустились сумерки, и его обитатели начинают расходиться по домам. Под неоновой рекламой спортивного тотализатора довольно-таки большая группа людей проверяет цифры.

И так каждый воскресный вечер.

«Какой смысл в этом повторяющемся однообразии? Не выдает ли это страха людей перед переменами, не говорит ли о посредственности желаний обыкновенного человека? Уютная квартирка, приличный заработок, хорошая профессия, уважение общества. И непременная воскресная прогулка с женой под руку?»