Трое - [6]

Только капитан гордо стоит над всем этим.

Раньше и Иван старался вырваться, нарушить этот порядок. Даже считал дни, остающиеся до конца службы и радовался, что покинет этот город… стремился походить на своего командира!

А сейчас? Странно. Ему хочется вцепиться в это постоянство, найти опору…

Неужели его жизнь до такой степени лишена смысла, что письмо жены вовсе выбило его из колеи? Или, может, это просто неосознанная, болезненная страсть настрадаться и наконец поверить в это горе, а на самом деле никакого горя нет.

Младен говорит:

— Остается еще только месяц! Даже как-то не верится!

— Да! Не верится! — глухим голосом отвечает другой.

2

Родиться только для того, чтобы почувствовать себя сытым и одетым, только чтобы продолжить род? Мало! Отвратительно мало!

Марта

Младен идет впереди. Его походка свободна, но не небрежна, четка, но не механична. Он шагает так твердо, уверенно, будто ничто не в силах его поколебать. О том же говорят его спокойные темные глаза, самоуверенное, полуулыбающееся лицо. Так идет в наступление борец, не пренебрегая силой противника, не рассчитывая на его слабость, но веря в себя.

Даже на улице Младен не теряет времени. Приглядывается к прохожим, оценивает:

— Вот они, здешние! Благодушные мещане, избалованные, глупые парни, дисциплинированные усердные работяги, педантичные служащие и несколько начальников, старающихся казаться большими. Доволен ты судьбой или нет, а никто ничего не предпринимает, чтобы ее изменить, и дни у таких одинаковы и мелки, как просяные зернышки. Куда им!

Он хорошо изучил этих людей, и его совсем не радует, что он их превосходит. Он только еще раз убеждается, что на правильном пути.

«Зачем так прозябать, когда у тебя достаточно сил пойти дальше!»

Он рассматривает освещенные витрины. Вилки, ложки, ботинки, ткани, радиоприемники, магнитофоны, пылесосы…

Приятно обдумать будущие покупки. Пусть кто попробует обвинить его в мещанстве и некультурности. Когда он достигнет своей большой цели, тогда люди оправдают и не только это. Может, еще назовут некультурность хорошим вкусом, а мещанство — тактом…

Вилки, ложки, ботинки…

Иван тащится за ним. Неожиданно подступившая усталость подкашивает силы. Ноги дрожат, руки оттягивают плечи, голова отяжелела.

Сколько можно идти? Какого черта он связался?

Мимо витрин или мимо кладбища проходить — ему все равно. Спать хочется. Вы слыхали когда-нибудь, чтобы человеку хотелось спать от ревности? Жена предпочла какую-нибудь испитую морду, не все ли равно кого. Может, того слюнявого музыкантишку, который бегал за нею, когда Иван еще был в городе. Или того, праздношатающегося артиста, который пытался ошарашить ее своим громовым голосом и напускной развязностью, а за ними пряталась лишь никчемная душонка. В конце концов, это не интересно, а противно… Да и не в поклонниках причина. Нет! Они только следствие, главное в другом…

Нет ли конца этой дороге?

Время от времени в его неясном сознании родятся странные вопросы:

«Значит, она больше не будет со мной обедать?»

«Если я встречу ее, должен ли я здороваться?»

Ответов не было.

Он видит перед собой Младена, длинный бульвар, базальтовые плитки тротуаров и нелепо освещенные витрины — сочетание продовольственной бережливости и провинциальной безвкусицы. Все ему чуждо, противно…

Неожиданно Иван оказывается перед открытым светлым окном. Он невольно заглядывает. В комнате молодая женщина одевает пижаму дочурке трех-четырех лет, укладывая ее спать. Девочка, румяная и растрепанная, целует мать и говорит что-то, Иван не слышит что…

Он стоит перед окном, как нищий перед богатой витриной. Оттуда веет теплом, а ему до дрожи холодно.

Разве это сентиментально мечтать о доме, о любимой, о детях?

Младен остановился перед цветочным магазином.

— Возьмем цветов?

— Бери, что хочешь! — Иван дает деньги.

— Для впечатления! — рассуждает вслух Младен. Все женщины страдают одной и той же болезнью — хотят нравиться!

Он входит в магазин:

— Белые гладиолусы! — а сам думает: «Какое значение имеет цвет для слепой?»

Продавщица, встретившая их с улыбкой снисхождения (разве солдаты покупают цветы!), быстро заворачивает два букета белых гладиолусов.

Идут дальше, каждый занят своими мыслями…

Один обдумывает планы наступления, другой — отступления. Они близкие друзья.

Вот наконец и дом! Обыкновенный дом, каких много в провинциальных городах: с железной оградой, садиком, водопроводным краном и неизменной виноградной лозой. Отец Марты был бедняком, но зато видным мужчиной. Он женился на некрасивой дочери бакалейщика, которая принесла ему в приданое этот дом.

— Компромиссы между красотой и уродством приносят дома! Один мой коллега, ассистент, сделал такой компромисс!

— Что в этом плохого! — замечает Младен. — Некоторые целую жизнь строят на таких компромиссах! Жертвуешь одной частью своей красоты, чтобы сохранить другую. Все равно, что появился прыщик на лице!

— Значит, ты так сделаешь?

Младен задумывается.

— Если нет другого выхода…

— Никогда, и под ножом не соглашусь! — говорит Иван. К нему неожиданно вернулась энергия. Даже фигура как-то расправилась.

Вошли в садик.

— Чувствовать, что продался!