Трое - [2]

Младен зорко наблюдает за машинами:

— Москвич! Рено! Опять Москвич… Волга…

Что он, завидует владельцам? Нет. Просто обдумывает свои реальные возможности обзавестись машиной, хотя весь его капитал помещается в кармане и составляет всего-навсего один лев семьдесят пять стотинок. Однако это его не смущает. Младен убежден, что у него будет столько, сколько понадобится. Разумеется, не скоро, но терпения у него хватит. Конечно, он смог бы приобрести необходимые средства быстрее, но стоит ли разрушать принятый план из-за такого дешевого соблазна? Разве не говорил командир роты, этот особенный капитан: «Самая большая победа — это побороть себя!» Младену понравились эти слова.

Через месяц он скинет с себя солдатское обмундирование с нашивками ефрейтора. Однако не вернется больше в деревню, а поступит на работу здесь, на военный завод. Все предусмотрено до мельчайших подробностей. Он два года охранял этот завод и два года представлял свое будущее на этом заводе. Теперь в почете те, кто умеет работать. И где не поработать, как на этом заводе! Он начнет с профессии сборщика — это, как будто, самый слабый участок — и овладеет ею так, чтобы не было второго такого сборщика, как Младен. Потом сядет за книги. Днем и ночью будет читать, но не просто так, ради удовольствия, и не ради диплома, а чтобы получить настоящие знания. В свои двадцать два года он убежден, что от знаний зависит все. Он будет идти вперед осторожно, обдуманно, действовать наверняка, чтобы выдвинуться. У него нет связей, нет привилегий, никаких заслуг. Он просто обыкновенный парень из деревни, окончивший гимназию. Он читал и думал немного больше, чем другие его сверстники. Да. Он выдвинется! Будет, будет имя Младена значить кое-что в этом городе. От него будут зависеть люди, важные дела, события… До какой высоты он поднимется, пока что сказать трудно. Но ясно одно — как можно выше! А для этого нужен труд, невероятный, упорный труд. Все равно, что пробить туннель в горах голыми руками! Если люди сделали что-то, то он должен сделать в десять раз, во сто раз больше… Только тогда этот город со всей своей неведомой заманчивостью будет принадлежать ему…

«Еще только месяц, — думает Иван. — И я покину этот город, чтобы уже никогда больше не возвращаться. Ранним утром я приеду в Софию, и прямо с вокзала на «единице» — домой. Открываю двери, и она кидается в мои объятия… Бред! Дома никого не будет. Оконные занавески спущены, всюду пыль… наверное все забрала с собой… вещи, пианино? Эта квартира всегда была полна звуков, а теперь в ней царит тишина… и на столе ее ключ… Чего я так боюсь? Неужели я так постарел, что любая перемена меня пугает? Разве я виноват в чем-нибудь? Присяду с дороги отдохнуть (наверное в голову нахлынут воспоминания), согрею воду в ванной и выкупаюсь…

Послышится телефонный звонок… может, она? И вместо жены окажется какой-нибудь недотепа, неправильно набравший номер конторы артели грузчиков… А потом? Продолжение неоконченной истории. Суд, оформление развода, отметка в паспорте. И мы чужие… Будто никогда ее не знал и не встречал… словно она мертвая. (Неужели я желаю ее смерти?)… Придется начинать снова. Легко сказать — снова! Нужно просто внушить себе, что ты сызнова родился… переустроить всю жизнь, найти истину, какой-то смысл, как когда-то до того, как впервые встретил ее».

Иван смотрит на небо. Он с детства любит смотреть на небо. Может, потому, что нет простора необъятнее, а в грезах можно летать высоко, высоко, насколько позволяет воображение… Но с годами все ниже полет. Детские грезы, мечты юности уступили место спокойной созерцательности.

«Как много красок! — невольно восклицает он словно только сейчас открыл, что небо может быть красочным. — Самый яркий цвет красный. Цвет тревоги, напряжения, цвет моей сущности. И, может, цвет нависшей надо мной опасности? Цвет зари и цвет заката. Самый жизненный из жизненных. Благодаря ему оживает небосвод. Его детище — фиолетовые силуэты гор — цвет незыблемости, безопасности. Это не мой цвет. А там, на востоке — серовато-зеленая полоса — покой, примирение; они приведут с собой ночь. Может быть, это мне подходит! Интересно, каков цвет иронии? Наверное, это цвет желчи!»

Взгляд его скользит по эллипсу неба.

«Смотрела ли она когда-нибудь на небо? Нет, едва ли! Ведь для нее все существовало только на земле!»

Младен начинает насвистывать. Он неспокоен.

Того, кого они ждут, еще нет. Он должен был прийти еще пятнадцать минут тому назад.

— Снова что-нибудь затеял! — нервничает Младен. — Не может он жить, как люди! Я еще тогда, на матче, понял! Несерьезный парень!

— Кто? — прошел в себя Иван.

— Да Сашо! — Младен удивленно смотрит на него. Иван сегодня что-то не того. Ходит, как во сне. Что случилось с ним? Не стоит спрашивать. Если будет нужно, сам скажет. Мог бы только быть повнимательнее немного.

— Ты случайно не болен?

— Что ты! — буркает тот. Ему явно не хочется говорить.

— Еще немного подождем? — предлагает Младен. — Кстати увидим кое-кого. — Он уже заметил кого-то на другом конце парка.

Как и каждый воскресный вечер, жители провинциального города прогуливаются по аллеям парка. Внизу, в ресторане, оркестр играет модный мотив сезона — «Марину». Визгливая певица пытается перекричать оркестр и гомон публики. Как в каждый воскресный вечер, заняты все столики, а свежий горный ветерок разносит запах мяса, жаренного на мангале.