Трое для одного - [51]

– Схватил тебя за руку? – в шутку предположил Морган, улыбаясь.

– Да ну тебя, – фыркнула Кэндл. – Нет. Куртку забрал. Слушай, у меня уже башку срывает, – зашептала она вдруг жарко, уткнувшись ему в плечо. Высокий барный стул опасно накренился. – Город этот, лето посреди зимы, теперь ещё бар – как оживший мультик, ну честно. Я словно оказалась в каком-то другом месте, где всё чужое… – Шасс-Маре бросила на неё странный взгляд, понимающий и недоверчивый одновременно, и отступила в сторону, к полкам с бутылями. А Кэндл продолжала бормотать, жмурясь и дыша слишком часто: – Знаешь, у меня уже было так. Когда всё достало, и чёртова мамашкина школа, и планы эти её тупые… В один кошмарный день я просто попрощалась с ребятами, схватила гитару и рванула по клубам. Не здесь, даже не в графстве… Моталась по всей стране. Сначала жила по друзьям, потом – по друзьям друзей… Ну, заявлялась, например, к Дэну, перебивалась пару дней, а потом выпрашивала у него адрес надёжного приятеля в соседнем городе. И везде – пела, пела, пела, по клубам и по кафе, пока хрипнуть не начала. За гроши, иногда бесплатно. Меня били, пытались подсадить на наркотики, и я никогда в жизни столько не целовалась с незнакомцами и не обжималась по углам. Но самое потрясное – знаешь, что было? – внезапно запрокинула лицо Кэндл. Взгляд у неё был удивительно ясный и трезвый, только губы горели, и Моргану сквозь пространство передавался этот жар. – Музыка. Я играла очень хреновую музыку, но всё – на надрыве, и песни особенно. И иногда, в каких-то занюханных клубах, народ этим проникался. И я тогда могла оборвать последний куплет – и прыгнуть со сцены вниз, в толпу эту… И меня ловили, черти-сковородки, ловили и передавали по рукам. Представь – много-много ладоней, как прилив, сначала относят тебя от сцены, а потом швыряют обратно, как море швыряет на пляж утопленника. Только я себя не мёртвой чувствовала, а живой. Действительно живой. Как последний выживший после кораблекрушения…

Кэндл застыла, не мигая и тяжело дыша. Морган чувствовал себя так, словно это он только что прыгнул в беснующееся человеческое море, безоглядно доверяя чужим рукам, захлёбываясь в запахах – дешёвый дезодорант, выпивка, жар тела, застарелый табачный дым, приторные девчачьи духи, мокрые волосы, пьяное дыхание…

Пальцы на ногах начинали сами по себе поджиматься и сладко неметь.

– Ты опять хочешь… – губы у него едва разомкнулись; язык не слушался. Волнами накатывало душное тепло. – Хочешь убежать?

– Очень. – Кэндл опустила взгляд. – Не представляешь, как.

Морган не нашёлся, что ответить.

Пол мягко качнулся, как палуба корабля; свет вновь изменил тональность, на розовато-лиловую. Шасс-Маре всё с тем же странным выражением лица поставила перед Кэндл высокий бокал, наполненный зеленовато-коричневой жидкостью, в глубине которой вспыхивали искры – как россыпь бликов от зеркального шара в провинциальном клубе.

– За счёт заведения.

– Спасибо, – улыбнулась Кэндл, придвигая к себе бокал. Пригубила – и застыла, уставившись неподвижным взглядом в пустоту.

Моргана передёрнуло.

– Со стороны похоже на наркомана, которому вкололи дозу.

– Думаешь, ты выглядел лучше? – жёстко усмехнулась Шасс-Маре. И хлопнула ладонью по стойке: – Ладно. Забудь. Это на мечту подсаживаются, а я плеснула ей кое-чего помягче. К утру выветрится.

“Меня бы кто проветрил”.

Морган с трудом отвёл взгляд от неподвижной Кэндл и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. После её торопливой исповеди в голове была каша. Зависть по-кошачьи лениво то выпускала коготки, то прятала. Собственная реакция на весь этот сумасшедший дом вокруг казалась ненормальной. Правильно было испугаться, прийти в восторг, ошалеть от новых впечатлений, да хоть бы свихнуться – но только не принимать всё, как должное.

“Как будто я знал с самого начала, – осознал Морган, леденея. По коже прокатилась волна мурашек. – Знал, но забыл. И ждал, когда меня позовут обратно”.

…Чашка с кофе появилась перед ним на столе внезапно, точно сама по себе.

– Это тебе, – негромко произнесла Шасс-Маре и осторожно провела кончиками пальцев по его запястью, вдоль ремешка часов. Морган почувствовал новый прилив жара, но совершенно иной природы – настолько привычной и объяснимой, что даже смешно стало. – И говори. У нас не так много времени.

– А… да. – Морган пригубил кофе и едва не поперхнулся от густого шоколадного вкуса и перечной остроты. – Ну и отрава, прости, конечно… Слушай, а тени могут появляться и днём?

Шасс-Маре пожала плечами.

– Никогда о таком не слышала. Вряд ли. Они и ночью не появляются, если рядом яркие фонари. Но фонари можно погасить, а солнце?

– Ясно, – нахмурился Морган, отгоняя привязчивое видение – безликий с бесконечно растущей шеей, который тянется к окнам мэрии. – Значит, показалось.

– А ты видел тень днём? – быстро переспросила Шасс-Маре, и в голосе у неё звякнули опасные металлические нотки. – Всё может быть. Они быстро учатся. Где это случилось? И когда? Я проверю.

– Сегодня днём. На перекрёстке за мэрией, если идти вниз с холма, – машинально ответил Морган и снова отхлебнул кофе. Со второго глотка напиток не казался таким уж невыносимым. – А почему здесь вообще столько теней? В других городах они тоже есть?