Три века российской полиции - [16]
Грамота в Шую воеводе Григорью Тулубьеву, коей запрещается сыщику Парфеньеву заведовать шуян по губным делам и делать всякие притеснения и налоги; 1698 г.
<…> Били челом нам, Великому Государю, города Шуи земской староста Якушко Голятин и все посацкие люди. В прошлом, в 205 году, по нашему, Великого Государя, указу и по наказу из приказу Сыскных дел велено стольнику нашему, Игнатью Федорову Парфеньеву, быть в Шуе и в Шуйском уезде для сыску татей, и разбойников, и смертных убойцов, и всяких воровских людей и розыску про воровства их, и он-де, Игнатей, приехав в Шую, чинит им всякие налоги и обиды, а усадьба-де его от Шуи в самой близости, в двух верстах, и берет у них из посацких людей на съезжий и к себе на стоялый дворы сторожей многих, и дрова, и свечи сальные, и про свой обиход всякие столовые запасы насильно, и для своих взятков почасту переменяет в съезжий и стоялый двор. Да он же, Игнатей, приезжая из Суздаля в Шую, привозит с собою суздальских подьячих, и приставов, и палачей, а подводы под себя и под них для переезду из Шуи до Суздаля берет с них по неволе ж, и те суздальские приезжие люди чинят им всякие налоги. Да он же, Игнатей, будучи в Суздале, присылает в Шую почасту посыльных людей, и те ево посыльные люди, приехав в Шую, в торговые дни берут на съезжий двор монастырских вотчин, и помещиковых, и вотчинниковых крестьян правых, и живут в Шуе те присыльные люди по неделе и больше, и под колодников почасту берут у них подводы и проводников, — и за тою налогою суздальских присыльных людей торговые уездные люди для торгов в Шую ездить не смеют. Да он же, Игнатей, прислав из Суздаля в Шую колодника, велит ево водить по улицам, чтоб он указывал их дворы, и от того они разорены в конец и оскудели, и нам, Великому Государю, пожаловать бы их не велеть ему, Игнатью Парфеньеву, всякими сыскными делами их ведать, чтоб им от него, Игнатья, в таких великих расходах <…> вконец не разоритца, и наших, Великого Государя, податей, которые велено ныне и впредь имать с них по окладу, и годовых наших, Великого Государя, служб не отбыть, а велеть бы против прежнего нашего указу сыскными делами ведать в Шуе воеводам, и по нашему, Великого Государя, указу велено по сем заручную челобитную про налоги и обиды, которые чинит сыщик Игнатей Парфеньев, розыскать в Шуе тебе по Уложению и по новоуказным статьям вправду, а шуян, посацких людей, сыскными делами сыски не ведать, и послать о том нашу, Великого Государя, грамоту тот наш указ за пометою думного нашего дьяка Михаила Прокофьева. И как к тебе ся наша, Великого Государя, грамота придет, и ты б, по выше писанному шуян челобитью про налоги и обиды, которые чинит сыщик Игнатей Парфеньев, розыскал по Уложению и по новоуказным статьям правду, не дружа никому и не посягая ни на кого, да тот розыск прислал к нам к Москве, а велел подать в приказе Сыскных дел, дьякам нашим, Калине Патрекееву, да Гаврилу Алексееву, а шуян, посацких людей, сыскными делами ведал ты в Шуе, а сыщику Игнатью Парфеньеву тех шуян, посацких людей, сыскными делами ведать не велено, и о том к нему, Игнатью, наш указ из приказу Сыскных дел послан.
Писано на Москве лета 7206 года <…>.
Подпись дьяка Гаврила Алексеева, справа — подьячего Самойла Васильева.
(Старинные акты… — С. 339–342.)
Сплошь и рядом функции борьбы с преступностью (в том или ином объеме) изымались из ведения одних должностных лиц и передавались другим (старостам, сыщикам, воеводам). Через какое-то время следовали указы об очередном перераспределении полномочий. Поэтому круг обязанностей губных старост (и губных изб в целом) не был очерчен сколько-нибудь конкретно. Вместе с тем общий вектор развития просматривается достаточно определенно: если поначалу губные органы занимались борьбой с наиболее тяжкими преступлениями, то постепенно на них возложили борьбу с мелкими противоправными деяниями, а позже и выполнение разнообразных обязанностей, не относящихся непосредственно к охране порядка и расследованию преступлений.
Росту преступности пытались противопоставить самые разнообразные меры, в том числе нравственно-воспитательного свойства. В середине XVII в. патриарх Никон направил на места грамоты, обязав губных старост оглашать их повсюду. В грамотах он обращался к татям, разбойникам и «всяким воровским людям» с призывом покаяться, обещая полное помилование. Нераскаявшихся же предписывалось наказывать без пощады[40].
Перед началом розыска «особые обыщики» и губные старосты обязаны были произвести так называемый повальный обыск — опрос представителей всех социальных групп: бояр, детей боярских, крестьян — «с выти по человеку». Полученные сведения записывались губными дьяками в «списки», к которым опрашиваемые лица «прикладывали» руки. Тех, кого называли «лихими людьми», доставляли к обыщику или губному старосте, а если подозреваемые в преступлениях пускались в бега, принимали меры к их поимке.
Деятельность губных органов координировалась существовавшим с 1539 г. Разбойным приказом[41], являвшимся центральным полицейско-судебным органом. Он санкционировал приговоры губных органов и был второй инстанцией для рассмотрения разбойных и татинных дел на территории всего государства (кроме Москвы и Московского уезда). С 1682 г. приказ стал именоваться Разбойным сыскным приказом, с 1683 г. — Сыскным приказом, а с 1687 г. — приказом Сыскных дел. В 1701 г. этот орган был ликвидирован, а его делами стали ведать те приказы, к которым «подсудимые ему лица были ведомы по другим делам».
