Три лика пламени - [34]

— А что я? Я — последняя руна в алфавите, когда речь идет об интригах Древних. Клубок внутри клубка, и Свет, прямо скажем, не отстает от Тьмы… — Горько прошептала я. — Представляешь, он утверждал, что выжидал все эти месяцы только моего подходящего настроя — не смешно ли? Хоть бы придумал что-нибудь… более правдоподобное… друг! — Как сплюнула.

Король молчал, закусив губу — как и я, столкнувшись с неразрешимой на первый взгляд задачей. Осуждает? Боится за меня? Глаза Финвэ застыли двумя черными колодцами. Почему он молчит?

— Atarinja? — Я легонько сжала его руку — холодная как лед. Что с ним? — Что-то случилось?

— Н-нет… не волнуйся… — Невразумительно выдавил он, крепко ухватив мою ладонь. — Пойдем-ка в дом. Негоже шататься по ночам…

Я подняла глаза к небу: под щитом наливающихся молниями туч кружил орел.

* * *

Когда посреди Форменоса, едва вписавшись в просвет между домами, опустился Соронтур с Эонвэ на спине, я сразу насторожилась. Вокруг посланца Владык мигом собралась толпа. Изгнанники тревожно гудели, не ожидая от судьбы подарков, а я застыла в дверном проеме рядом с отцом. Король, закутавшийся в простую шерстяную накидку (в последнее время ему нездоровилось — немыслимое дело для эльфа. Не от тебя ли мои детские хвори, отец?) подтолкнул меня в спину, — иди, мол, встречай почетного гостя.

— Фэйниель, дочь Финвэ, — разнеслось над головами почтительно примолкших нолдоров, — Властители Арды считают, что за эти месяцы в сердце твоем родилось раскаяние. Повелители наши, вняв мольбам брата твоего Нолофинвэ Инголдо и всех твоих родичей, призывают тебя завтра в Небесный Чертог, дабы исцелить вражду, посеянную Врагом. Нолдоры, последовавшие за тобой, так же прощены и могут вернуться в Тирион!

Однако… Изменить приговор вопреки слову Владыки Судеб? Даже если Нолофинвэ протер штаны до дыр, ползая на коленях в Ильмарине, лицедей, Эру его разрази! Нет, всех этих слез-терзаний явно недостаточно. Мне ли не знать, насколько… Уж не опасаются ли в Ильмарине союза между двумя изгоями — мной и Алдором?

— А государь Финвэ? — Дерзко поинтересовалась я, не спуская с Эонвэ глаз (майяр слегка смутился). — Отец мой тоже прощен… и вернет себе трон?

— Если пожелает. — Скупо пояснил Герольд. — Как бы то ни было, Король Арды приказывает тебе, дева, явится завтра на Таникветил и протянуть руку дружбы своему брату, измученному долгой разлукой.

— Долг подданных — в том, чтобы исполнять желания Владык. — Церемонно ответила я, издеваясь в этот момент над Инголдо — его же словами. Величественная пара орел-майяр воспарила в воздух, подняв тучи пыли. Что ж, приду. И пусть этот лицемер не ждет от меня слез радости.

За сутки отец, ничуть не огорченный двусмысленным намеком Эонвэ, ухитрился почти на треть разогнать население городка. Кого добром или приказом отправил в Тирион, кого услал в горы или на охоту. Зачем тебе эта суматоха, государь? Неужели проверяешь их верность?

* * *

— Иди, Фэйниель, я не пойду с тобой. Ты же видишь, мне… нездоровится. — Король запахнул на груди темно-синий плащ, подбитый соболем. — А тебя вызвал сам Властитель Арды — негоже заставлять его ждать. Возьмешь свиту, и побольше, как положено принцессе.

— Отец, что с тобой происходит? — В лоб спросила я. — Ты сам на себя не похож. В чем дело? Это чары? Кто — Владыки, Алдор?

— Нет. — Покачал головой Финвэ. — Владыки не станут тратить Силу на мелочь, а с Отступником нам нечего делить… — Отец улыбнулся уголком рта, странным образом напомнив мне Алдора у ворот Форменоса. — Иди, девочка моя, путь до Валмара не близок.

— Как скажешь. Но по возвращении в Тирион ты покажешься наставнику или Ивэйн, договорились?

— Конечно… По возвращении… — Кивнул он, плотнее закутываясь. Восходящее солнце чертило кроваво-алым на волосах и одежде короля. — И… знаешь что, — он коснулся моего плеча, крепко, до боли сжав, — обещай мне, что никогда и никого не будешь судить поспешно.

— Да о чем ты? — Подивилась я. — Хочешь, чтобы я простила Нолофинвэ? Постараюсь… Ради тебя — постараюсь.

— Поторопись, дочь моя, тебя ждут в Валмаре. — Тоном правителя, не отца. Оставалось только подчиниться.

…Даже у ворот я чувствовала, что он смотрит мне вслед…

* * *

Взглядом — он провожал ее, взглядом — прощался. Не догнать, не сказать… не попросить остаться. Нельзя, Финвэ, терпи, бывший король нолдоров, если выбираешь для нее, и для того, кто ни с чем ушел позавчера от ворот, жизнь.

Жизнь… Что такое жизнь, как не череда случайно обусловленных кусочков? Правитель без трона медленно прошел в дом, приказав не беспокоить его до прибытия вестей с Ильмарина. Отомкнул заветную палату, где дочь держала свои работы, вынул хрустальную шкатулку с Сильмариллами и устало опустился на стул — ждать. Он знал, что дождется, должен был — сам — встретить того, кто рано или поздно придет сюда. Ждать. Со сверкающими камнями на коленях, с застывшей в зрачках темнотой…

Жизнь — дорога, свивающаяся из бесконечного множества тропинок, где каждый шаг — сотворение новой реальности. Ступающий-во-Тьме со смехом выписывал вероятности на бумаге — странными знаками, колонками рун. Он, забавляясь, вычислял их, мудростью Аратара взвешивая и отбрасывая лишнее. Финвэ — видел — вспышками ярких образов. И в этом он был сильнее первого из Древних.