Три лика пламени - [33]

Бурная молодость? Это у Тарви-то, с его бесстрастностью статуи и рыбьим взглядом? О чем вообще он говорит?

— Или, все-таки, упустил? — Он подошел совсем близко — глаза в глаза. — Поверь, я действительно не соображал — тогда, после праздника — что могу произвести такое впечатление. Знаешь… я, наверное, не умею просить прощения. Практики маловато. Да и прощать толком не умею. Не научился — за две с лишним тысячи лет. А ты, Фэйниель? Ты сможешь простить меня? Джанэм ниэ… хоарир лиэ э Тирион…

Серебряная звезда… Радость… Звуки джайн, хи, Тайного Наречия, оплетали не хуже заклятий. Джанэм ниэ… Мне так хотелось поверить ему, но — нельзя. Нельзя поддаваться, размякая от нескольких слов. Вдох — выдох. Не слушать! Не я ему нужна, а камни, да мое умение. Уступлю сейчас — предам и себя, и отца, оставлю его одного отвечать перед разгневанными Властителями…

— Складно говоришь. — «А теперь боком, боком — и к двери!» — Да только зря ты это затеял. Я никуда отсюда не пойду — своей волей.

— А моей? — Невозмутимо уточнил айнур. — Думаешь, эти не слишком прочные стены тебе помогут? — Он издевательски похлопал по тщательно отшлифованной каменной кладке, уверенный в своей победе. Ах, как же я не люблю излишнюю самонадеянность! Решение пришло молниеносно.

— Эти стены, конечно, не помогут. — Холодно бросила я, горделиво (вот это — действительно пафос, Владыка!) распрямляясь — А как насчет стен Палат Мертвых?

— Что ж, теперь моя очередь упрекать тебя в неискренности. — Пожал плечами Алдор. — Прости, Фэйниель, не верю. Особенно зная твой нрав, или, скорее… норов. — Он пакостно ухмыльнулся, пробежавшись взглядом от хмурого лица и сцепленных пальцев рук до ковыряющего землю носка туфли.

— Не веришь, а придется… если уж ты не оставляешь другого выхода. А что, разве Мандос хуже, чем сомнительное место твоей… служанки? Игрушки? Союзницы в очередной сваре с Аманом? Или тебе нужны только камешки, а я так, в нагрузку?

— И ты бросишь отца — после всех страстных излияний о долге и преданности? Помнится, Финвэ как-то говорил, что не переживет еще и твоего ухода. Ну, последовать за тобой не последует, но оправиться вряд ли сможет. Его — не жаль? А твоего племянника? Мальчик явно привязан к тебе, и не просто как к наставнице…

— Не утруждай себя поиском обходных путей, Алдор. — В голосе, как я и хотела, звучала не более чем усталая обреченность. — Ты неплохо знаешь, что любой эльф может отпустить fea, когда пожелает. Такой у нас Дар, скажи спасибо Эру, кстати. Вот и попробуй потягаться с ним. Как, сил хватит? Что-то сомневаюсь. Да еще и во владениях Манавидана…

— Глупышка, — тихо сказал Древний, — ты что, в самом деле, веришь в сказки о загробном существовании? В то, что ваши fear рано или поздно обретают вторую и так далее жизнь, в собственном теле, и, не утратив памяти? Ладно, ваши предрассудки — не мое дело. Но — ты и впрямь готова умереть из-за своей дури? Из-за нелепых подозрений? Фэйниель, я…

— Хватит! — Напускная невозмутимость дала сбой. — Большей глупости, чем доверять тебе, и не придумаешь! Что молчишь, о, Великий? — Алдор смотрел… с жалостью? Только его жалости мне и не хватало! — Чего ждешь? Второй Музыки? Сию же минуту убирайся, двуличная сволочь!

— Как скажете, aranel. — Покладисто кивнул он. — Только попрощаюсь… как следует.

Не успев даже пискнуть, я оказалась зажата между крепостной стеной, холодившей спину, и нехорошо улыбающимся Алдором, одного танца алых искр в глазах которого хватило бы для долгосрочного заикания кому угодно.

— О, да ты дрожишь… — Хмыкнул айнур. — Думаешь, от страха или благородной ярости?

Палец Древнего скользнул по щеке, обвел подбородок и прочертил невидимую линию на шее, вызвав волну мурашек. Я против воли перестала трепыхаться, выжидая…

— А вот и нет, Фэйниель. Продолжения не будет. Я ведь уже говорил как-то, что не люблю наступать дважды на одни и те же грабли? Особенно если у них такие острые зубцы… — Торжествующая улыбка на мгновение показалась мне болезненной гримасой. — Не смею более задерживать вас, моя леди…

Почуяв долгожданную свободу, я рванула на себя дверь, едва не сорвав ее со стальных петель, и оказалась за хрупкой оградой Форменоса. Вот теперь — путь отрезан. Namarie, Высокий! Скатертью дорожка в Эндорэ!

— Фэйниель! — Я невольно вздрогнула — уфф, обошлось. Не Алдор, отец… с тревогой оглядывающий мое перекошенное злостью и отчаянием лицо. — Та-ак… — Король сбавил шаг, жестом отсылая встрепенувшихся часовых. — Он ушел?

— Кто? — Прикинулась дурочкой, скоренько соображая, как отец мог вычислить, зачем меня понесло из дома? — Я…

— Вышла подышать свежим воздухом? — Насмешливо подсказал король. Будто услышав его, где-то в горах отчетливо громыхнуло — раз, другой. Гроза не дремала. — Ну-ну, девочка моя, единственное, что могло расшевелить тебя в такую пору — сложная работа или важная встреча. Владыка Аллан не любитель поздних прогулок, значит, остается Алдор. Что ему было нужно?

— Я. — Честно и коротко. — И Сильмариллы. Вернее, наоборот: Сильмариллы и я, или вообще — одни камни. Кто их, Древних, разберет…

— То есть — он звал тебя в Эндорэ? И что же ты? — Сощурился отец, запахивая раздуваемый ветром плащ и прохаживаясь туда-сюда, — признак крайнего волнения.