Тревожное счастье - [13]

Саша покраснела: ей трудно было лгать.

— Нет, неправда, Петро — мой брат.

Владимир Иванович, видимо, поверил, потому что больше никогда об этом не заговаривал.

Первая раскрыла его чувства и намерения хозяйка:

— А что, Шурочка, ведь Лялькевич хороший человек?

— Хороший.

— Любит он тебя.

— Что вы, Аня!..

— Да разве я не вижу? Сохнет хлопец… А что? Человек он серьезный, лучшего мужа не сыщешь. Живет с матерью. Свой дом, сад большой… лучшее в деревне хозяйство…

Саша засмеялась: никогда в жизни она не думала о своем доме и саде, такие «планы» казались ей нелепыми. Она отшутилась, но после разговора с хозяйкой стала избегать Владимира Ивановича: в школу не ходила, а когда он являлся, придумывала, будто ей надо бежать к больным. Как-то в амбулаторию пришла его мать, маленькая, суетливая и простодушная старуха. Пожаловалась, что болит грудь и ноги ломит. Саша осмотрела ее, дала лекарство. А старуха все жаловалась, что ей трудно одной, хозяйство большое — корова, свинья, куры, утки, а здоровья нет. И вдруг не то посоветовала, не то попросила:

— Выходили бы вы, Шура, замуж за моего Володю. Жили бы мы с вами душа в душу.

Саша смутилась до слез. Ее обидело это наивно-расчетливое сватовство старухи. «Опять коровы, свиньи… Как это противно!» — мысленно возмущалась она, не зная, что ответить, и сказала просто:

— Чтобы идти замуж, надо любить человека.

— Ох! — удивилась старуха. — Да разве мой Володя не любит тебя? Я тебе, Шура, вот что скажу: он и дня не может прожить, чтоб тебя не повидать.

«Главное, что Володя любит, а до моих чувств ей дела нет!..» — подумала Саша все с тем же чувством обиды.

Разговор со старухой заставил ее сильно призадуматься. Впервые возникла тревога за свою судьбу, страх перед будущим. Как повернется ее жизнь? Раньше она не думала о замужестве и даже считала, что это нечто ненужное, во всяком случае необязательное. Теперь она стала понимать, что это неизбежно придет.

Она написала Петру, просила приехать. Он шутливо ответил, что боится хозяйки. Она уверяла его, что хозяйка будет ласковой, как хорошая теща, и шутя пригрозила, что, если он не приедет, она выйдет замуж, потому что к ней сватаются.

Ее шутка испугала Петра. Он в это время работал над дипломным проектом — проектировал дорогу со всеми необходимыми постройками: домами, гостиницей, бензоколонкой, ремонтной мастерской — одним словом, такую дорогу, которая часто существует только в проектах и о которой продолжают мечтать владельцы машин и шоферы. Выпускники чертили и вычисляли с вдохновением, хотя знали, что по их проектам ничего строиться не будет, а чертежи изгрызут мыши в техникумовской библиотеке. Энтузиасты проводили в чертежной по двенадцать часов. Петро же, решив ехать к Саше, оставался там чуть ли не по двадцать часов. Он хотел сделать как можно больше и выкроить время на поездку. Он жалел потратить полчаса на обед и не ходил в столовую — покупал булочку, кусок колбасы и так обедал, одновременно делая расчеты. Он оставался в чертежной до трех-четырех часов ночи и часто тут же, за столом, засыпал. Об этом сказали директору, и он приказал сторожу выгонять всех и запирать чертежную в девять часов вечера. Тогда Петро стал приходить в шесть часов утра, когда чертежную открывали для уборки. Таким образом, за две недели он, казалось ему, сделал то, что планировалось на месяц.

Накануне Первого мая он поехал к Саше. Ехал спокойно. Пешком от Речицы не побежал — дорога стала непроходимой, а целую ночь ожидал парохода на пристани, в холодном и неуютном вокзале.

Потом терпеливо плыл полдня, любуясь разливом Днепра. А Днепр в это время чудесен! Он раздается вширь на много километров, заливает луга, лозняки. Дубы на низком левом берегу стоят по самые сучья в воде, а правый берег уже не выглядит таким обрывистым и высоким. Пароход идет вдоль этого берега, и с верхней палубы видны улицы деревень, оживленные и по-весеннему красивые.

Саша очень обрадовалась его приезду. Она не бросилась целоваться, а сдержанно протянула руку, но радость отразилась на ее лице, в больших голубых глазах. Она прищурила их в веселой улыбке и сказала:

— Ну вот, Аня, опять приехал брат. — Она так произнесла слово «брат», что хозяйка засмеялась.

— Да брат же, брат, не двоюродный, а самый родной, — пропела хозяйка, крепко пожимая руку Петру.

Ее приветливость сразу примирила с ней Петра. Он понял, что она — старшая подруга Саши, все знает и теперь, очевидно, будет относиться к нему так же дружелюбно, как и к своей квартирантке.

Под вечер пошел дождь, по-майски теплый, веселый — тот весенний дождь, что смывает грязь на дорогах, последний снег в оврагах, лесных чащах и после которого трава начинает расти так, что видно, как шевелятся на земле слежавшиеся прошлогодние листья.

В такой дождь, да еще перед праздником, все сидят дома — дети, взрослые, молодежь, — занимаются мелкими и приятными домашними делами или беседуют, без сплетен и обид…

К Ане пришли соседки, не выходили из хаты и дети. Саша и Петро, движимые неизменным желанием влюбленных быть подальше от людских глаз, уединились в амбулатории, в той большой и пустой хате, где пахло сыростью и лекарствами. Дождь шумел за окном, ласково и однотонно барабанил по стеклам. В сумерках шкаф с белыми склянками казался причудливым видением. В хатах загорались огни, и сквозь пленку дождя окна расплывались в желтые широкие круги.