Третье поколение - [65]

— Ну и хорошо, пускай поступает.

— Вот я и думаю переехать в Минск или же в дру­гое место, где институт имеется. Тем временем и вторая дочь подрастет, и ей скоро надо будет учиться дальше. А лучше всего, когда и учатся и дома при отце остаются.

— А зачем же им быть при отце? Пускай едут и учатся.

— Да и вообще хочется пожить в городе. Что ж, я уж немолодой. А что я видел в своей жизни, когда бат­рачил у панов? Все испытать хочется.

Нестерович подпер лоб руками. «Опять батрачеством хвастает. Ну-ка, что дальше будет?»

— Но ведь ты здесь нужен, на строительстве. По­чему ты об этом не думаешь?

Наумысник весело взглянул на Нестеровича:

— А я и думаю. Но ведь ударником всюду можно быть. Дай мне справку о том, что я хорошо работал у тебя на строительстве, пусть партком подпишет. На­пиши правду, как я работал, и меня сразу же, куда бы я ни явился, примут на работу. Нельзя так считать, что только здесь, мол, строительство, а в другом месте ничего и нет. В нашем государстве все к одной цели ведет.

— Подумай, может быть, останешься? Ты здесь ну­жен. Зачем же я буду нужными людьми бросаться?

— Я давно уже это обдумал. Все собирался тебе сказать.

— Почему же не сказал?

— Надо мной не капало.

— И вдруг закапало?

— Так ведь дочка школу кончает.

Нестерович заметил, что Наумысник все время гово­рит ему «ты». Раньше он обращался к нему то на ты, то на вы, будто никак не мог отважиться окончательно перейти на ты.

— Значит, написать тебе справку?

Нестерович не сводил глаз с Наумысника.

— Да.

— Какую же тебе справку? — Нестерович достал из кармана карандаш. — Карандашом хорошо будет? Ка­рандаш химический.

— Лучше бы чернилами.

— Ничего, потом машинистка перепечатает. Где же ты видал, чтобы такую справку от руки писали?

— И то правда.

Лицо Наумысника сияло от радости. Нестерович писал, прикусив губу, и произносил слово за словом: «Дана сия лучшему ударнику строительства...»

— Ну, говори, что писать дальше?

— Бывшему батраку...

— Ладно. Бывшему кулаку...

— Как это — кулаку?

— А откуда я знаю, что ты батрак? У меня же ни­каких фактических данных об этом нет.

Наумысник побледнел, потом покачал головой:

— Эх, ты! Человеку не веришь? Ты о человеке по работе суди.

Нестерович выдержал паузу и расхохотался:

— Испугался? Я пошутил. Никакой справки я тебе не дам. Ты мне тут нужен. Оставайся, готовь кирпич — скоро будем новый корпус закладывать. Иди, брат, спать. Я тоже ложусь, пора отдыхать.

Наумысник ушел от Нестеровича встревоженный и злой. «Хоть бы ночевать предложил, знает же, что мне далеко». Он спустился к реке, столкнул на воду лодку, на ходу вскочил в нее и взмахнул веслами. Темные бе­рега побежали навстречу. А в это время Нестерович, лежа в постели, думал о том, что Наумысник побледнел при слове «кулак».

На следующий день Наумысник впервые взошел на леса. Действовать он начал очень предусмотрительно и энергично. Позднее выяснилось, что он так решительно пошел на это не потому, что думал и в самом деле оста­ваться здесь хотя бы до конца постройки первого кор­пуса и боялся, что портной его встретит и узнает. Ему оставалось пробыть здесь всего каких-нибудь три-четыре месяца: это время он мог просидеть на кирпичном за­воде, куда портной никогда и не заглядывал. Но ему еще не давала покоя мысль о Славе. «Это — она, ребе­нок Творицкого. Почему она здесь? С кем она? Зося Творицкая тоже здесь?» Впрочем, о том, что она здесь, он знал уже тогда, когда просил у Нестеровича справку. По дороге к нему он зашел в контору. Прежде чем войти, постоял на улице, искоса заглядывая в окно — нет ли там случайно портного? Затем вошел и стал просматри­вать вывешенные списки бригад ударников. Здесь он и увидел имя Зоси Творицкой. «Портной, Творицкая, мо­жет быть еще кто-нибудь?! Как же прожить эти ме­сяцы? Хоть бы кто-нибудь из них исчез!» Впоследствии выяснилось, что срок пребывания на стройке — «три-четыре месяца» — оказался для Наумысника вполне реальным. Он наступил даже раньше. Тогда была уже осень. А сейчас Наумысник старался как-нибудь дотя­нуть до этого срока.

На леса он поднялся к концу второй смены, когда портной, наверное, уже отдыхал. А днем Наумысник наблюдал из-за деревьев за портным, работавшим на углу здания. Тот укладывал кирпич. Наумысник поди­вился ловкости его движений. «Посмотрим, кто лучше работает!» — не без волнения подумал он.

— Хочу подучиться вашему делу! — сказал он, обра­щаясь к каменщикам. — Завод, может, скоро остано­вится, надо переквалифицироваться.

— Так ты же хорошо работаешь! Какая тебе еще переквалификация? — ответило несколько каменщиков в один голос.

— Надо вспомнить, давно кладкой не занимался.

Он «вспоминал» дня три-четыре. Затем стал упраши­вать Нестеровича, чтобы тот перевел его с завода на стройку. «Я тут больше выработаю. А мне деньги надо скопить — на дорогу дочери, она учиться поедет», — го­ворил Наумысник.

На пятый день утром, через час с небольшим после начала работы, портной свалился с лесов. Упал и еще один рабочий. Они вместе стояли на одной доске. Доска была самим портным прибита к поперечной перекладине. Надо сказать наперед, что гвоздь вытащил Наумысник. На этой доске лежали и кирпичи. Нагибаясь за ними, Наумысник клещами незаметно вытащил гвоздь из доски, а клещи спрятал в карман. Слезая с лесов, он сдвинул доску так, что она только самым краем осталась лежать на перекладине. Однако на этот раз доска не упала. Портной выложил на углу стены несколько рядов кир­пичей и пристроил себе под ноги новую доску, повыше. Тогда, под вечер, Наумысник вытащил гвоздь из самой перекладины, там, где она была прибита к стойке. Та­ким образом, сама перекладина начала постепенно осе­дать, и в конце концов с нее соскользнула доска. Два человека упало. Насмерть никто из них не убился. На земле лежала груда песка; этого обстоятельства Наумыс­ник не учел. Все же люди основательно ушиблись. Осо­бенно пострадал портной. Падая, он ударился о выступ нижней перекладины и сломал ногу. Сразу побледнел, застонал, худощавое лицо его еще больше осунулось.