Треть жизни мы спим - [10]

Я буду бороться до конца, упрямо сказала она, словно была не во врачебном кабинете, а на сцене молодежного театра, где играла сумасбродную уборщицу крупной компании, мечтавшую ее возглавить, что, кстати, в финале, по закону легкого жанра, ей все же удавалось на радость публике, и онколог, не видевший этот спектакль, был потрясен ее выдержкой, гадая, что это — характер или непонимание, которого попросту и не могло быть в силу юного возраста. Это правильно, это очень правильно, закивал онколог, а ее мать, всхлипывая, неприлично громко высморкалась, и хотя ваша болезнь немного запущена, увеличена селезенка и поражен костный мозг, жаль, что вы не пришли раньше, у вас большие шансы на излечение, будем бороться вместе. Мы поедем в америку, сказала мать, я отправила сообщение мужу, и его помощник уже подбирает клинику. Да, конечно, понимаю ваше решение, пожал плечами онколог, но если что, вы всегда можете на меня рассчитывать, кстати, могу я попросить у вас автограф, это для моей племянницы, большой вашей поклонницы, даже прическу сделала такую же. Привычным жестом мать достала из сумочки ее фото, из тех, что всегда держала при себе на случай, если кто-то попросит автограф, и она быстро расписалась. Прощайте, мой дорогой, обернулась она в дверях, и подарила онкологу одну из тех улыбок, хранившихся у нее в кармане, от которых у мужчин кровь закипала в жилах, будто вода в чайнике, и онколог, почувствовав, как пересохло во рту, откашлялся в кулак, не понимая, почему мой дорогой и почему прощайте, а не до свидания, ведь ей назначен еще один визит, когда вернутся результаты гистологического анализа, но так и не догадался, да откуда ему такое было знать, что она процитировала роль из фильма, провалившегося в прокате, но не по ее вине, в нем она играла ля фам фаталь, причем роль так ей удалась, что фильм, слабый, по никудышному сценарию, многие смотрели только ради актрисы, которая и в самом деле, несмотря ни на что, в том числе ужасные диалоги, была хороша.

На пресс-конференции, на которой рядом с ней по одну сторону сидела мать, обожавшая внимание журналистов, а по другую семейный врач, она была одета в роль молодой, успешной звезды, и хотя мать предупредила ее, что новость о лимфоме лучше объявить слегка надрывно, но без слез, с твердой уверенностью в том, что сможет побороть смертельную болезнь, вместо этого она ослепительно улыбалась, как будто сообщала о мировых гастролях, поэтому журналисты поначалу и не поняли, о чем вообще речь. Онколог поставил мне страшный диагноз, лимфому на второй стадии, и, хотя мои шансы велики, всякое может быть, говорила она, у меня впереди пересадка костного мозга, облучение и химиотерапия, и на следующей неделе я улетаю в американский онкоцентр, где меня уже ждут. Не сразу, а через минуту, осознав услышанное, журналисты удивленно зашептались, лимфома, смертельная болезнь, облучение и химиотерапия, и из зала посыпались вопросы: как давно вы знаете о болезни, что вы почувствовали, получив диагноз, вы не боитесь, вы верите, что вылечитесь, каким вы видите свое будущее, но на все эти вопросы у нее не было ответов, и слово взяла мать, да, страшное известие стало для нашей семьи шоком, конечно, мы боимся, но верим, что небеса не оставят нас, большая просьба ко всем поклонникам моей дочери, молитесь за нее, ей сейчас это очень нужно. А она продолжала улыбаться, словно речь шла не о ней, а о ком-то постороннем, незнакомом ей лично, и журналистам вдруг стало жутко, но они и сами не могли объяснить почему.

Фотографии облетели интернет, известие попало на первые полосы газет, и читатели, здоровые, никогда не сталкивающиеся с раком, или больные раком, или родственники больных раком, глядя на нее, улыбающуюся, спокойную, уверенную в себе, восхищались, сколько же силы духа в этой хрупкой девушке, узнавшей, что, возможно, умирает. Родители открыли фонд ее имени, они всегда были шустрыми по части пиара, эти родители, и она превратилась в символ борьбы с раком, а у женщин, больных онкологией, стало модным носить футболки с ее портретом, правда, недоброжелатели, которых всегда много у таких, как она, не упустили возможности позлословить, будто даже из своей болезни она сделала информационный повод для сми, но все играло ей на руку, даже злые сплетни. До отъезда в америку она дала интервью одному из тиражных изданий, которое перевело большую сумму в фонд помощи онкобольным ее имени, и за эту удачную акцию руководитель пиар-службы получил премию, ведь нет лучшей рекламы, чем благотворительность, которая всегда окупается с лихвой. Надев для интервьюера, пятидесятилетнего главного редактора, работающего только с особо важными персонами, роль встревоженную, немного испуганную, но все же уверенную в победе над болезнью, она так растрогала его, что на снимках, сделанных во время беседы, было заметно, как слезятся его глаза. Редактор не был заядлым театралом, предпочитая подмосткам широкий экран домашнего кинотеатра, и потому никогда не видел спектакль по малоизвестной средневековой легенде, в котором молодая и красивая торговка рыбой сражалась со сластолюбивой королевой-старухой, прибравшей к рукам ее возлюбленного, сюжет, прямо скажем, бесхитростный, а между тем постановка пользовалась огромным успехом, видимо, из-за дорогостоящих декораций и затяжного экономического кризиса, во время которого возросла популярность историй, где бедные борются с богатыми и, главное, побеждают. Важно не опускать руки, говорила она, вздыхая, и диктофон, лежащий на столике, ловил каждое ее слово, моя противница могущественна, но безобразна и жестока, а молодость и любовь всегда побеждают зло, я верю. Она говорит о лимфоме как о живой женщине, могущественной, но безобразной и жестокой, писал редактор, пытаясь расшифровать услышанное, но ее молодость и наша любовь победят все, что угодно, даже лимфому.