Транзит - [15]

– Какую стрижку хочешь? – спросила его Сэмми. – Ирокез? Под ноль?

Он пожал плечами и посмотрел в сторону. У него было мягкое, землистого цвета лицо с длинным закругленным носом, который придавал ему задумчивый вид. С его пухлых розовых губ не сходила странная загадочная улыбка. Наконец он пробормотал что-то так тихо, что было невозможно разобрать.

– Что? – спросила Сэмми.

Она наклонилась ближе, чтобы разобрать его слова, но мальчик больше их не повторил.

– Это может показаться странным, – сказал Дейл, – но я почувствовал облегчение. Хотя этот человек мне действительно нравится. – Он прервался, чтобы закрепить еще несколько прядей. – Просто сейчас я всё больше и больше понимаю, – он сделал еще одну паузу, чтобы заколоть очередную прядь, – что оно того не стоит, от всего этого больше неприятностей.

Я спросила каких.

– Даже не знаю, – сказал он. – Возможно, всё дело в возрасте. Я просто чувствую, что меня это как-то не интересует.

Было время, продолжил он, когда перспектива провести вечер в одиночестве казалась ему настолько ужасающей, что он был готов пойти куда угодно и с кем угодно, лишь бы не оставаться одному. Но сейчас он обнаружил, что с тем же успехом может провести время один.

– И если кого-то это не устраивает, – сказал он, – как я уже и говорил, меня это не интересует.

В зеркало я наблюдала за его темной фигурой, беглыми движениями пальцев, сосредоточенным выражением, которое принимало его длинное и узкое лицо. Сзади к нему подошла администратор с телефоном в руках. Она тронула его за плечо и передала ему трубку.

– Тебя, – сказала она.

– Пусть оставят сообщение, – сказал Дейл. – У меня клиент.

Девушка ушла, и он закатил глаза.

– Я всё еще продолжаю верить, что это творческая работа, – сказал он. – Но периодически начинаешь сомневаться.

Он знаком с большим количеством творческих людей, сказал он после непродолжительной паузы. Просто потому, что хорошо ладит с ними. У него есть друг, водопроводчик, который в свободное время создает скульптуры. Он делает их из тех же материалов, которые использует на работе: отрезков труб, кранов, фрагментов стиральных машин, сифонов и всего в таком роде. Для плавки металла, чтобы придавать ему разные формы, он использует паяльную лампу.

– Он делает скульптуры в своем гараже, – сказал Дейл. – Они, вообще-то, довольно неплохие. Проблема в том, что он может творить только под кайфом.

Он взял новую прядь волос и стал закреплять ее зажимами.

– Что он употребляет? – спросила я.

– Метамфетамин, – сказал Дейл. – В остальное время он довольно обычный парень. Но в свободное время запирается в гараже и накачивается метом. Он говорит, что иногда утром просыпается на полу и видит рядом с собой скульптуру, которую сделал сам, но совсем не помнит как. Он вообще ничего не может вспомнить. Это, должно быть, очень странно, – сказал Дейл, закрепляя последний зажим пальцами, собранными будто в клешни. – Ты как будто видишь часть себя, которая невидима.

Ты не подумай, сказал он, я люблю своих друзей, хотя среди них много тех, кто и в сорок лет продолжает вести тот же образ жизни, что в двадцать пять. Взрослые люди, которые всё еще ширяются наркотой и неистово отрываются на битком набитом танцполе – слегка удручающее зрелище; я, во всяком случае, могу найти для себя занятие поинтереснее.

Он выпрямился и осмотрел результат своей работы в зеркало, кончиками пальцев слегка касаясь моих плеч.

– Дело в том, – сказал он, – что такая жизнь – вечеринки, наркотики, бессонные ночи – скучна и однообразна. Она не ведет тебя никуда, она, в общем-то, и не предназначена для этого, потому что представляет собой свободу. – Он взял пластиковую розовую миску и размешал ее содержимое кисточкой. – Чтобы оставаться свободным, – сказал он, макая кисть в густую коричневую пасту, – нужно избегать изменений.

Я спросила, что он имеет в виду, и он на некоторое время замер, встретившись со мной взглядом в зеркале, кисть в его руке застыла на полпути в воздухе. Затем он отвел глаза и аккуратными движениями стал наносить краску на мои волосы.

– Ну, это же правда, – сказал он как-то раздраженно.

Я сказала, что не уверена. Когда люди от чего-то освобождаются, они обычно навязывают перемены всем остальным. Но быть свободным вовсе не значит оставаться неизменным. По правде говоря, первое, что люди обычно делают со своей свободой, – находят то, что может их ее лишить. Другими словами, именно неспособность к изменениям не позволяет им достичь свободы, которую они так хотели получить.

– Напоминает вращающиеся двери, – сказал Дейл. – Ты не внутри, но и не снаружи. Ты можешь ходить кругами, сколько хочется, и пока ты это делаешь, можешь называть себя свободным. – Он отвел в сторону прядь окрашенных волос и начал красить другую. – В общем, я хочу сказать, что свобода переоценена, – сказал он.

Рядом с нами Сэмми перебирала темные, непослушные волосы мальчика, прощупывая их структуру и длину, а сам он взволнованно смотрел в сторону. Руками он крепко держался за металлические подлокотники кресла. Она зачесала волосы сначала вправо, а затем влево, пристально разглядывая его в зеркало, потом достала расческу и сделала аккуратный пробор посередине. Мальчик моментально встревожился, и Сэмми рассмеялась.