Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим - [53]

Но по-настоящему удовлетворенным я почувствовал себя лишь тогда, когда для меня отпала необходимость принимать решения, поскольку эту задачу принял на себя мой алгоритм. Собственно говоря, мне стало слишком докучать то, что ко мне в любой миг, снова и снова, являлись элементы с вопросами, какое соединение они должны образовать друг с другом и можно ли потом вновь разъединиться, если больше не захочется быть вместе, а также при каких условиях и в какой момент это делать, какие можно при этом выдвигать требования и можно ли таковые, соответственно, отклонять. Мне действительно не хотелось заниматься этим остаток моего существования, даже если оно (точнее, именно поэтому) будет длиться, по всем моим предположениям, еще очень долго. Но я не считал занятие такими пустяками своим главным предназначением, нет, я уже тогда знал, что мне придется разделить свою силу и свое время, чтобы в тот момент, когда это потребуется, иметь возможность соответствующим образом реагировать и оказывать воздействие на разные случаи жизни.

О том, что такая ситуация наступит значительно раньше, чем я того ожидал, речь пойдет дальше. Благодаря своей осторожности я был, несмотря на все неожиданности, в состоянии защитить свое творение от любых нападок и спасти его, что было для меня особенно ценно, ведь не начинать же все еще раз сначала, хотя это не стоило бы мне особого труда, но потребовало бы много времени.

Как я уже докладывал, смерть появилась в мире в тот момент, когда Каин убил Авеля, и должен к этому прибавить, даже невзирая на опасность укрепить этим некоторых людей в мысли, что я источник всего Зла, что смерть действительно была продуктом моего алгоритма и, более того, должна была быть им по необходимости, так как моя стратегия множества работает лишь тогда, когда существует возможность вернуть не оправдавшие себя творения в состояние необходимого Небытия, что им все еще обеспечивает подобающее место в Космосе возможностей, откуда они, собственно, и появились, прежде чем обрести Бытие. В этом отношении с ними не происходит каких-либо серьезных изменений, и не следует им особо сострадать, если принять во внимание, как быстро побледнел и увял тот краткий миг их существования перед лицом бесконечной вечности, где вещи еще или уже не существуют.

Некоторые люди довольно неплохо усвоили эти взаимосвязи, но, к сожалению, сделали неправильные выводы: душа, как они полагают, не только бессмертна, но к тому же преэкзистентна[75] (положение о так называемом предсуществовании души. — Прим. пер.), что само по себе не является ошибочным, ибо человек и как индивидуум, и как вид существовал изначально в Космосе возможностей, прежде чем реализовался в этом мире. Вопрос лишь в том, как оценивать эту реализацию, т. е. рассматривать вступление в действительный мир как шанс, который стоит использовать при любых обстоятельствах как можно шире, как это делаю я, или же считать это своего рода наказанием, которое Божественный Творец наложил на тех, кто совершал грехи на Его глазах, так рассматривает это большинство людей.

Воздержусь здесь от каких-либо насмешек и издевок, но должен все-таки отметить, что у такого Бога следует предположить наличие злого умысла высочайшей степени, если принять, что Он наказывает определенные души, заставляя их быть людьми в этом несовершенном мире, при этом такое наказание отнюдь не достигает своей цели, более того, бедные души подвергаются огромной опасности согрешить вновь, что навсегда наложит на их судьбу несмываемую печать, ибо шанс выдержать испытание и реабилитироваться в этом мире, задуманном как греховный, является чисто теоретическим. Я лично всегда задавался вопросом, что представляют собой в духовном и моральном смысле люди, которые приходят к таким немыслимым идеям, которые отнимают у людей всяческую надежду и тем самым лишают всякого смысла и жизнь, и само существование.

Однако мой действительный мир не такой, здесь можно пользоваться и наслаждаться шансами, которые дает Существование, особенно если постоянно помнить о долгом, почти вечном времени необходимого Небытия, ибо оно является, по меньшей мере, столь же важным в моем мире. Не предусмотри я Небытие как настоятельно необходимую составляющую моего алгоритма, то мой мир быстро оказался бы перенаселенным, наполненным суррогатами или давно изжившими себя поделками, так что больше не осталось бы места для тех избранных творений, которые целенаправленно и с надеждой прокладывали бы свой путь к совершенству, ведь, собственно говоря, только они имеют право на жизнь, поскольку они полезны для жизни и для моего творения.

Естественно — и в этом может убедиться каждый, если немного напряжет глаза и уши, — такую стратегию не всегда удается соблюсти во всей строгости, и тот, кто, подобно мне, однажды уже выбрал принцип неопределенности, тот должен будет позже столкнуться с тем, что иногда полезное умирает раньше времени, а ненужное живет дальше, тем более что некоторые (среди них, к сожалению, и я) не всегда поначалу могут знать, что же, в конце концов, окажется полезным для жизни, а что нет. Так и существует ненужное, пока ему не мешает полезное; такой вид великодушия я готов охотно признать, но не в том случае, когда люди в своей необузданности сами берутся определять, что полезно, полагая, что они это умеют. Но тут опять-таки неоднократно приходит на помощь моя стратегия множества, ибо что-то оказавшееся в данное время безуспешным может принести пользу в другом месте и в другое время. В моем творении должно как можно меньше пропадать навсегда, в противоположность Богу, я должен быть экономным, а Он уже через шесть дней объявил свое Творение завершенным, не вызвав никаких возражений.