Трагедии - [24]

Надежды не подаст, не поощрит желаний,

Согласья моего не испросив заране.

Юния.

Не стану отрицать, он оказал мне честь,

И я в его глазах порой могла прочесть —

Британику любовь печальница внушает,

Что род прославленный так скорбно завершает.

В счастливые года его отец мечтал,

Чтоб жизнь свою с моей Британик сочетал.

Слились любовь и долг. Дерзну сказать я боле:

Не только Клавдия — то Агриппины воля,

А, значит, и твоя. Ты с ней всегда един.

Нерон.

Ты заблуждаешься. Здесь цезарь — властелин.

Желанье Клавдия, желанье Агриппины

Не значат ничего. Есть у меня причины,

Есть замыслы свои. Тебе супруга дам,

Но изберу его я сам. Ты слышишь — сам.

Юния.

Кровь цезарей во мне! Не смею, не должна я

В неравный брак вступить, их и себя пятная.

Нерон.

Неравного тебе Нерон не изберет,

И будущий супруг не посрамит твой род:

Ты вправе увенчать его восторг влюбленный.

Юния.

Кого же прочишь ты в супруги мне?

Нерон.

Нерона.

Юния.

Себя?

Нерон.

Другого бы назвал, когда бы он

Меня превосходил, был выше вознесен.

Дабы достоин был супруг такой супруги,

Я многих перебрал в необозримом круге

Моей империи, ищу и до сих пор,

Но только цезаря находит строгий взор —

Лишь с ним одним тебя возможно соизмерить.

Ты клад, сокровище, и этот клад доверить

Возможно лишь тому, кого державный Рим

Признал своей главой, властителем своим.

Пора взглянуть в глаза неприкровенной правде:

Да, прочил Юнию в супруги сыну Клавдий,

Затем что полагал — держава перейдет

К Британику в тот день, когда он сам умрет.

Решил иное рок. Твой долг пред ним склониться,

Принять мою любовь и стать императрицей.

Богами взыскан я, всевластье мне дано,

Но тяжким бременем покажется оно,

Когда за рой работ не будет воздаянья —

Прекрасных этих глаз небесного сиянья,

Когда у милых ног награды не найду

За жизнь, что отдана тревогам и труду,

За то, что горько мне, но я лишь зависть сею.

Рим признает тебя владычицей своею,

А не Октавию. Ее ты не жалей:

Отвергли небеса союз Нерона с ней.

Все взвесь в своей душе разумно и спокойно

И страсть мою прими: она тебя достойна,

Достоин Рим тебя и блеска твоего.

Так властвуй же над ним и осчастливь его!

Юния.

Меня ты поразил, как громом, речью странной.

Я, как преступница, под строгою охраной

Сегодня во дворец приведена была.

Увидев цезаря, от страха не могла

Понять, где я, что я, невинна иль виновна,

А цезарь, чуть взглянув, подносит хладнокровно

Мне трон Октавии! Нежданный приговор!

За что такая честь, за что такой позор?

Ты знаешь, господин, я одинока с детства:

Сиротство мне семья оставила в наследство,

Мой род угас, и я старалась воспитать

В душе достоинства, ее скорбям под стать.

Мне, свыкшейся давно с безвестной темной ночью,

Как миру целому явиться вдруг воочью?

Блеск ослепит меня и, что важней всего,

Другая все права имеет на него.

Нерон.

Решенье принято. Она развод получит.

Страх — робость, может быть? — тебя напрасно мучит.

Не слепо выбрал я и знаю наперед:

Высоко ты взнесешь возвышенный свой род.

Не отстраняйся же от славы величавой,

Не отвергай ее, пленившись жалкой славой

Отказа от всего, чем так прекрасен свет!

Ты будешь каяться, сказав надменно «Нет!»

Юния.

Нет тайн в моей душе от неба всеблагого:

Клянусь, она чужда тщеславия пустого.

Твой драгоценен дар, нет равного ему,

Но если этот дар из рук твоих приму,

В его сиянии далеко станет видно,

Что я Октавию ограбила бесстыдно.

Нерон.

Каких горячих ты полна о ней забот!

Подобные друзья у нас наперечет!

Отбросим хитрости, они сейчас некстати:

Все помыслы твои не о сестре — о брате,

И для Британика...

Юния.

Британик дорог мне —

С тобою, господин, правдива я вполне.

Признания мои, быть может, и опасны,

Но чувства и слова у Юнии согласны:

Вдали от суеты, живя не при дворе,

Я не приучена к притворству и игре.

Да, мне Британик мил. Ему я назначалась

В супруги с малых лет, но так и не досталась,

Как не достался Рим. И с этих самых пор

Он, словно перст, один. Его покинул двор,

Нет больше почестей, да и друзей не стало,

Но это, господин, лишь крепче нас связало.

Ты наслажденьями свой каждый полнишь час,

Неведом цезарю запрет или отказ,

И вся империя к услугам властелина,

А ляжет на чело угрюмая морщина —

Не только Рим, весь мир покоя не найдет,

Пока унынья след не сдует, не сотрет.

Британик одинок. Начнут теснить несчастья —

К нему лишь я одна исполнена участья,

И, кроме слов скупых и слез, пролитых мной,

У сына Клавдия нет радости иной.

Нерон.

За каждую слезу, за ласковое слово

Я смерти предал бы соперника другого,

Но кару легкую Британику припас:

Он на свидание к тебе придет сейчас.

Юния.

Кто в доброте твоей посмеет сомневаться?

Нерон.

Я мог бы воспретить ему сюда являться,

Но в гневе может он наделать много бед

И понесет тогда заслуженный ответ.

Не погублю его. Пусть на свободе дышит.

Но прежде от тебя свой приговор услышит:

Пренебрежительно его прогонишь с глаз,

Не намекнув на то, что это — мой приказ,

Что цезарь ревностью к Британику измучен.

Нет, дай ему понять, что он тебе докучен,

Молчаньем каменным и холодом речей

Надежды уничтожь, мечтания развей.

Юния.

Мне на Британика такой удар обрушить?

Обеты растоптать и веру в нем разрушить?

Но даже если я заставлю лгать свой рот,

Он правду все равно в моих глазах прочтет!

Нерон.

Я буду здесь стоять, всевидящий, но скрытый.