Тоска по Лондону - [7]
Этапы большого пути.
Ну, что я там написал в заявке — это как-нибудь в другой раз. Написал и написал. Против себя не попрешь, характер на шестом десятке не переделаешь. Но как башку спасать? Мозги, то есть. Нафаршируют фармакологией и таким сделают, что родная жена не узнает. И строчки уже не напишешь, и мысли уже не сплетешь.
Повезло. Когда брали, я был подшафе. А когда я подшафе, то миролюбив. А если объект, приговоренный быть психом, угощает санитаров и обнимается с ними… Санитары — они тоже люди. Вот когда роботов подрядят на эту работенку, те вкатят укол за милую душу, обнимай ты их там, не обнимай. Так и получилось, что до первой встречи с другим объектом, приговоренным быть моим, извините, лечащим, за выражение, врачом, я в людском облике дошел. И мы подружились.
Док слушал, щуря глаз. Анамнез был что надо, на всю катушку. Ну, судите сами. Молодой инженер, кругозор, соображает в своей специальности, можно сказать, карьеру делает, вдруг — бац! — все бросает и начинает писать буквально, понимаете, прозой. Пишет, пишет — печатается! Из самотека! Публикации с портретами, рецензии (ругательные, но в центральной прессе!), антрепренеры, режиссеры: светило ты наше, взошло! И, едва взойдя, закатилось: светилу не по душе титризм. А тут как раз обстановочка: только-только в очередной раз поднялись иудеи, зашевелились славяне, кое-куда ввели танки в душу, кое-кому шланг в ректум. А он тут, понимаешь!.. Когда впору крепить и демонстрировать! Да ты окстись, паря! Литераторов тысячи, и им, простым труженикам пера, титризм во как подходит! А вас, умников… Не? Ну, освободи место.
Семь лет прошло, пока забылась та история. Да и не забылась. Там не забывают. мало кто из разбитых вылезает вторично. Он — вылез: семья, дети… И — годочки учат! — научился титровать. И опять успешно!
Вдруг новый финт: в эмиграцию.
Что ж, с точки зрения субъекта-психиатра субъект-псих на сей раз поступал здраво. Типаж инициативный, такому место в мире свободного предпринимательства. Рискованно, но и оправданно. Он попытался. И опять выиграл.
Если бы это все… Нет же, десять лет спустя, утвердившись там, у них, поколесив и вкусив, он возвращается обратно. Перестраивать мир, что ли? (Заметьте, никакой перестройкой еще и не пахнет.) Социально беспокойный тип! Ясна картина?
Ясна, Док. Но, смотри, отсюда мне не убежать. И под плинтус я не залезу, несмотря на худобу. Что стоит тебе погодить с уколами пару-тройку дней? Посоветуйся, поговори с… ну, я знаю с кем? И наудачу назвал несколько имен.
Помогли пенаты. Будь то в столице или в порфироносной вдове, сидел бы уже на солнышке, свесив язык. А вот все чирикаю. Пощадили отцы. Вспомнили, стало быть, как керосинили вместе. Но отлежал срок — тринадцать месяцев. Отцы добивались, чтобы обо мне поутихло там, где все записывают и ничего не забывают. Издательству и тем, кто не забывает, сообщили, что я теперь тихий идиот со склонностью к безобидному словоговорнию.
Так обрел я свою справочку. Плюс стыдно-сказать-сколько рэ в месяц. Да здравствует свобода и независимость. Все на форум. Но без самодеятельности. Форум создан не для самодеятельности, а для демонстрации титских и раститских монолитностей.
Монолитная глупость, хи-хи!
Долгие опыты жизни.
Долгие ностальгические опыты жизни…
Как бы то ни было, жизнь продолжается. Если, конечно, мне не кажется. Мне и другим. Один мой приятель-индус (там, у них, конечно) как-то заметил, что нет никакого способа доказать, что мы существуем. Он высказал этот тезис, и мы провели день, изощряясь в попытках обосновать противоположное, но в конце концов отступились и сошлись на том, что доказательств в пользу нашего несуществования у нас тоже недостаточно. День был не из легких, температура что-то около 40 градусов Цельсия в тени при относительной влажности воздуха около 100 процентов, и как-то это мешало успеху нашего предприятия. На другой день в кондиционированном оффисе я сказал ему: если бы погода была прохладнее и мы испаряли свою влагу в перенасыщенную парами атмосферу не так мучительно трудно, нам, возможно, удалось бы доказать, что мы не живем и — кто знает? — навсегда разделаться со страхом смерти. Мы были на волосок от успеха, светло улыбаясь, ответил Сен, это не пропадает, в следующий раз истина осенит хоть одного из нас.
Что ж, может, следующий уже не за горами…
Прекращаю мудрствовать. Часы «Молния», съездившие в моем кармане в эмиграцию и по рассеянности вернувшиеся обратно, настоятельно указывают (какие-то обязанности остаются и у свободных, — что мне пора к точке связи.
Вот еще любопытный момент моего быта: телефон.
Телефона я не заслужил, несолидно вел себя в испытательный срок. Во-первых, много пил и слишком много рассказывал. Во-вторых, наплевательски относился к интервью на телевидении, из-за чего ни кусочка отснятого материала нельзя было пустить в эфир. То был очевидно нетрезв. То улыбался двусмысленно, не по-ихнему. То в миг, когда язык мой славословил раститскизм, руки вдруг начинали судорожное шевеление в районе половых органов. Однажды я зачесался, как старый орангутанг, произнося имя-отчество и фамилию очередного вождя. И так далее. Словом, обещанного телефона я не получил.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Hoaxer: Книга Межирицкого, хотя и называется "Читая маршала Жукова", тем не менее, не концентрируется только на личности маршала (и поэтому она в "Исследованиях", а не в "Биографиях"). С некоторыми выводами автора я не согласен, однако оговорюсь: полностью согласен я только с одним автором, его зовут Hoaxer. Hoaxer (9.04.2002): Книга наконец обновлена (первая публикация, по мнению автора, нуждалась в дополнениях). На мой взгляд, сегодняшний вариант можно считать уже 3-м изданием, исправленным, как говорится, и дополненным.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.