Торнбер - [70]

Он услышал голос Кариссы в другой комнате:

— Мама, что не так?

Его бабка вошла, и обняла его:

— Я ей говорила, что всё до этого дойдёт.

— Прости, Бабушка, — ответил он. — По-моему, я разбил ей сердце.

— Ш-ш-ш, — утешила она его. — Женские сердца не настолько слабы. Она поправится.

Глава 24

На следующий день Грэм присоединился к остальным молодым людям во дворе для тренировок.

Роберт Лиси первым поприветствовал его, когда он приблизился:

— Привет, Грэм.

— Прости, Роберт, — только и смог сказать Грэм.

— Ничего, — сказал Роберт, всегда всё прощавший.

Перри просто протянул руку, которую Грэм молча пожал. Они уже помирились.

Он попросил прощения у всех, кто участвовал в инциденте на балу, но пока не говорил с Сэром Сайханом напрямую.

— Начиная с сегодняшнего дня Грэм присоединится к нам, — объявил Сайхан. Его объявление вызвало у других любопытные взгляды, но он это проигнорировал. — Отойди-ка со мной на минутку, — добавил он, указывая на Грэма.

Они немного отошли от остальных.

— Пожалуйста, простите меня, Зайхар, — сказал Грэм.

— За что?

— За драку на балу, за то, что ранил одного из ваших оруженосцев. Я обесчестил ва…

— Заткнись, — сказал Сайхан, перебивая его. — Ты будешь обращаться ко мне как к «зайхару» лишь тогда, когда мы тренируемся наедине. А что касается извинений, то я скажу тебе, если они потребуются.

— Но вчера…?

— Твои драки с другими людьми — не моё дело, мальчик.

— Но с моей стороны было неправильно начинать драку в зале, — настаивал Грэм.

— Я — не твой отец, и не твой судья. Что правильно, а что неправильно в твоих действиях — решать твоей матери и Графу. Я лишь вмешался из необходимости, чтобы не дать тебе убить того молодого болвана, — сказал Сайхан.

— Мы с ним уладили наши разногласия.

— Это хорошо — убивать ты пока не готов.

— Прошу прощения, сэр, но… что? — Грэм был совершенно сбит с толку.

— Ты думал, я тебя остановил, чтобы защитить моего оруженосца? Он сам сделал свой выбор, когда оскорбил тебя. Я бы очень не хотел его терять, но я здесь не для того, чтобы нянчиться с идиотами. Я остановил тебя потому, что это затруднило бы твоё обучение, или вообще загубило бы тебя. Как у твоего отца, у тебя мягкое сердце. Убив его, ты бы нанёс ущерб своей решимости, своему сердце.

— Значит, вам было бы всё равно?

Сайхан поморщился:

— Я же сказал тебе, мальчик. Большинство сражается своими телами, кто-то — умами, а некоторые, сумасшедшие, вроде тебя — сердцами. Убить кого-то в гневе на этом этапе обучения повредило бы тебе… здесь! — Он ударил Грэма ладонью в грудь. — Когда будешь готов, когда победишь себя — тогда ты сможешь принимать собственные решения о том, убивать кого-то или нет.

— И вам будет всё равно, кого я убью?

— Я предоставлю тебе самому решать. У меня есть мои клятвы, и люди, которым я поклялся повиноваться и которых я поклялся защищать. Если ты обнаружишь, что идёшь против меня, тогда у тебя будет проблема, ибо я — единственный человек, которого ты, наверное, никогда не сможешь победить.

Грэм подумал над его словами:

— Почему нет?

— Потому что я — твой учитель. Вот, почему ты согнулся, когда я врезал тебе в тот день. Ты уже достаточно хорош, чтобы дать трудный бой… будь я незнакомцем. Вскоре ты станешь ещё лучше, но поднять руку на того, кто тебя учил — почти невозможно. Ты смог бы ударить свою мать?

— Никогда!

— Вот именно. И вот, почему ты никогда не сможешь меня победить — но я уж, чёрт возьми, постараюсь, чтобы ты не уступал никому другому, — сказал старый рыцарь.

— А есть кто-то, кого вы не можете победить? — спросил Грэм.

— Уже нет, — сказал Сайхан.

— А ваш учитель?

— Он мёртв. — Тут рыцарь отвернулся, и пошёл обратно, к остальным.

— Что с ним стало?

— Довольно вопросов.

* * *

Ещё один сюрприз ждал Грэма позже, когда он вернулся в тот день домой.

Он был уставшим до мозга костей. Утренняя тренировка была физически утомительной. Учебный бой в тяжёлой кольчуге в совокупности с последовавшей за ним долгой пробежкой подвергли испытанию его выносливость, а потом, после обеда, он пошёл тренироваться с Сайханом один на один. Несмотря на заверения его учителя в том, что просить прощения не было необходимости, Сайхан позаботился о том, чтобы Грэм не ушёл, не заработав немало синяков.

Возвращаясь в апартаменты своей семьи, он надеялся на короткий отдых и, быть может, возможность помыться, прежде чем пойти в главный зал. Вместо этого он обнаружил, что в передней комнате сделали перестановку. Более маленький стол был убран, и на его место занесли стол побольше. Стол был сервирован на пятерых.

— Это что? — спросил он.

— Мама хочет устроить семейный ужин, — сказала Карисса, заканчивая помогать одной из кухонной обслуги накрывать на стол.

В прошлом они уже так делали, но редко. Роуз предпочитала есть среди других дворян. Она часто читала Грэму нотации о том, как важно показываться на людях — как для поддержания социальных связей, так и для успокоения тех, кто служил им.

— Стол накрыт на пятерых, — указал он. Четвёртое место скорее всего было для их бабки, но пятое оставалось для него тайной.

— У нас будет гость, — ответила его сестра, одарив его хитрой улыбкой.