— Твой ход, — с едва скрываемым ликованием сказал Мэттью Иллэниэл.
Грэм посмотрел на расположенную между ними шахматную доску. Он знал, что игра проиграна, но, с другой стороны, так почти всегда и бывало, когда он садился за стол со своим самым близким другом. Мэттью был на год старше, что давало ему предсказуемое преимущество, но дело было отнюдь не только в этом. Грэм знал, что даже будь он старше, он всё равно бы проигрывал большую часть их партий. Все выходцы из рода Иллэниэл хорошо играли в шахматы.
Не то, чтобы Грэм сам играл плохо. Он мог выстоять против многих игроков постарше, поскольку мать начала учить его этой игре в юном возрасте. Леди Роуз Торнбер была лучшей шахматисткой в Замке Камерон, за исключением, быть может, самого Графа. Их игры были предметом значительного интереса и догадок среди обслуги замка каждый раз, когда одна из них партий проходила в главном зале.
Леди Роуз была матерью Грэма, а Граф ди'Камерон был отцом Мэттью, но хотя тот определённо унаследовал от отца внушительный талант к этой игре, Грэм скорее всего никогда не приблизится к мастерству своей уважаемой матери. Он больше пошёл в своего отца, Дориана Торнбера.
Грэм протянул руку, и уложил своего короля на бок в универсальном жесте капитуляции:
— Эта партия — за тобой, — признал он.
Мэттью нахмурился:
— У тебя ещё были варианты.
— Только не тогда, когда у тебя на лице такое выражение, — ответил Грэм.
— Но ты же их видел?
— Не-а.
— Тогда откуда ты знаешь, что я победил бы?
Грэм вздохнул:
— В том-то и дело, Мэтт. Я не видел вариантов. Вообще. Ты слишком хорош. Тебе надо с Матерью играть, а не со мной.
Мэттью задумчиво потёр подбородок, втайне довольный полученным комплиментом:
— Думаешь, я к ней готов?
— Нет, — честно сказал Грэм. — Она тебя сотрёт в порошок, но ты хотя бы чему-то научишься. Играя со мной, ты свои навыки не улучшишь.
— Возможно, я играю, оказывая услугу тебе, позволяя тебе стать лучше, — хитро сказал Мэттью.
Грэм засмеялся:
— Ха! Тебе просто нравится легко побеждать. Мы оба знаем, что я, наверное, уже на научусь играть лучше, чем сейчас. Это просто не моё. Даже Коналл уже начинает выигрывать против меня, а ему всего лишь одиннадцать.
Коналлом звали брата Мэттью, который был моложе его на пять лет, и хотя, в отличие от Мэттью и Мойры, он пока не выказывал признаков магического таланта, он определённо унаследовал от Мордэкая Иллэниэла его остроту ума. Айрин, самая младшая из Иллэниэлов, была единственной, кого Грэму всё ещё удавалось обыграть наверняка, а ей ещё было всего лишь девять.
Мэттью нахмурился. Несмотря на веселье в голосе Грэма, его беспокоило то, что его друг перестал надеяться повысить свой уровень:
— Так ты думаешь, что никогда не станешь лучше?
— Едва ли это — конец света, — отозвался Грэм.
— Разве нет? — парировал Мэттью. — Мы только-только начинаем чего-то добиваться. Мы молоды. Папа говорит, что нам следует бороться с ограничениями, а ты признаёшь поражение ещё до того, как начал гонку.
Большую часть времени Грэм уже не чувствовал укол боли, как прежде, когда кто-то упоминал о своём отце, но этот разговор будто приближал его прошлое, и он снова ощутил этот укол.
— Ты — волшебник, Мэтт, как и твой отец. Для вас нет ограничений. Простые смертные, вроде меня, вынуждены жить по другим правилам. Я подхожу лишь для одного дела, и последним, что сделал мой отец, было запретить мне идти по его стопам и заниматься именно этим делом.
— Я правда не думаю, что он именно это имел ввиду, — сделал наблюдение чуть притихший Мэттью. Ему не нравились намёки на то, что у волшебников не было тех же проблем, что и у других людей, но в тот момент его друг нуждался отнюдь не в том, чтобы спорить на этот счёт.
— А вот Матушка думает, и её мнение — единственное, которое имеет значение, — горько сказал Грэм. — Я ведь уже не могу спросить у папы, что он имел ввиду.
— Ты ведь не будешь несовершеннолетним до конца жизни, — с отблеском бунта во взгляде сказал Мэттью.
Грэм вздохнул:
— Я уже миновал тот возраст, когда мне следовало начать учёбу. Отец упражнялся с оружием к тому времени, как ему стукнуло двенадцать.
— Вот же несчастный ты старик, — сказал Мэттью. — Золотые годы миновали — в твоём-то нежном пятнадцатилетнем возрасте. Хватит ныть. Ты уже узнал многое из того, что тебе понадобится — ты отлично держишься в седле, неплохо стреляешь из лука, и с мечом управляешься гораздо лучше меня.
Мэттью, в отличие от Грэма, брал частые уроки обращения с мечом — как у Сэра Харолда, так и у своей матери, Графини. Хотя Мордэкай не считал обучение его таким навыком особо важным делом, так как сам никогда не учился владеть мечом, мать Мэттью была иного мнения. Мэттью делился усвоенной наукой с Грэмом, тренируясь с ним наедине, вопреки запрету Леди Роуз. Даже при таком вторичном обучении Грэм Торнбер усваивал всё быстро, и врождённый талант дал ему преимущество над Мэттью почти что с самого первого их учебного поединка.
— Благодарю за комплимент, — сказал Грэм, — но наши с тобой игры с мечами не дадут мне достаточно навыка, чтобы когда-нибудь стать удобоваримым солдатом, не говоря уже о рыцаре.
