Том 3. Письма и дневники - [124]

В Слободке я схозяйничал одно очень важное дело, а именно купил дом. Я хотел было мало-помалу приготовить для него лес, вместо того узнал, что верстах в 15 от меня у князя Друцкого продается дом почти совсем готовый, поехал туда посмотреть его и купил. Я заплатил за него 3000, что, по моему расчету, не дорого, тем более что у меня в виду две продажи, которые должны вознаградить мне эту сумму, а именно лес в новокупленной деревне, за который Опухтин мне дает уже 3500, и 25 десятин чересполосной с однодворцами, с которою мне нечего делать. На днях, когда я возвращусь в Слободку, я надеюсь кончить одну из этих продаж, а между тем, так как деньги нужны были к спеху, то я занял у Мойера.

Дом расположен почти точно так, как я предполагал строить и как вам показывал план, только в большем размере. 30 аршин в длину и 19 в ширину. Будет 7 комнат, 5 больших и 2 поменьше и 2 печи. Дом почти весь совсем готовый, есть даже уже и двойные дубовые рамы; недостает только полов, фундамента и печей, чтобы ему быть обитаему; все это, может быть, нынешнее же лето поспеют сделать, и тогда будет дом по форме. Место дому я утвердил в другую сторону деревни, там, где вы указывали, когда были в Слободке, против самой дубравы, и, признаюсь, мне весело его будет ставить с мыслию, что теперь и вам, и брату можно будет приехать ко мне пожить. Хотя такой дом в Слободке, собственно говоря, роскошь, потому что я никогда не предполагал жить в здешней стороне долго (признаюсь, что я ее не люблю), но я позволил себе эту роскошь именно потому, что эта вещь прочная, следовательно, может пригодиться и сверх расчета, а кроме того, трата мне не будет чувствительна, потому что вознаградится другими продажами. Когда приедете в Слободку, вы мне украсите окрестности дома деревьями и цветами.

Вот главные пункты моих здешних хозяйственных действий, других же никаких и не было, потому что и некогда было ничего другого делать, даже читать. Людей видел все это время очень мало. В Бунине был только один раз, об котором, верно, кузины и писали к вам; там все так же, как было: бабушка и Мойер такие же ласковые, кузины все так же умны и милы. Из соседей познакомился только с теми, с кем свела необходимость размежевания, то есть подле Слободки с Опухтиными, людьми довольно скучными (состоящими из мужа, молодого кирасирского офицера в отставке, и жены, богатой старушки); подле Рубчи с Васильевскими, с теми самыми, с которыми был у меня процесс. Они состоят из 80-летнего старика, крючкодея, впрочем, очень умного, двух сыновей, отставных кавалерийских офицеров, таких, как они обыкновенно бывают, а впрочем, как кажется, добрых малых, и жены меньшего сына, родной сестры того Павлищева, который женат на Пушкиной. Она показалась мне дамой очень хорошего общества. Всего чаще, с тех пор как в Рубче, видаюсь с Болотовым, который посылает вам свой усердный поклон. Я был у него уже четыре раза и всякий раз с новым удовольствием вижу этого почтенного старика в его тихом кругу. Нового об нем сказать нечего, кроме того, что я узнал (к своему утешению), что он совсем не хозяин.

69. Родным

Вчера только я сюда возвратился из Кром, а сейчас опять еду в Орел дохлопатывать свои межевые дела. Рубченская наша полюбовная сказка уже всеми подписана и скреплена Кромским уездным судом, остается только выхлопотать землемера. Всякий день кажется, что вот уж дело почти что кончено, дня в два все это должно сделаться, а вместо того встречается то тут какая-нибудь безделица, то там какой-нибудь пустячок, и время проходит и проходит и невидимо, и скучно. Я оттого больше и не писал к вам так давно, что все мне казалось: вот сейчас развяжусь с делами, а теперь стал опять расчитывать вероятности, и выходит опять, что недели две еще придется промучиться. А вы между тем не пишете, вероятно, тоже ожидая меня со дня на день. Напишите, пожалуйста, поскорее побольше, как вы и что у вас, а то без ваших писем иногда приходится слишком скучно. Два дня тому назад я, по счастью, встретил в Кромах одного из новых университетских кандидатов — Шатохина, который порадовал меня своим рассказом, что он за три дня перед своим отъездом из Москвы видел нашего молодца Василеоса, разгуливающего на водах, и что он был здоров и весел. А то я было собирался наперекор делам ехать к кузинам за новостями, хотя точно некогда и почти дня не сижу на месте.

70. Родным

2 июня 1841 года

Москва

Наших здесь я нашел всех, слава Богу, здоровых и, кажется, веселых. Василеос пишет статью Редкину, Николя[386] славно держит экзамен и у всех получает по 5. Валуев послезавтра уже будет кандидатом, Хомяковы собираются в деревню недели через 1 1/2. Попов уезжает сегодня. Грановусь уехал вчера, и я не успел его видеть; обнемечение его здесь уже не тайна, а разнеслось по всему ученому и неученому миру[387]. Вот уже, можно сказать, ! Впрочем, он и без того так склонен был к немчизму, что, может быть, будет счастлив; жаль только, что нашего полка убыло. Я никого еще не видел, кроме Хомяковых. Однако ж двенадцатый час. До следующего раза. Досадно, что наши не писали к вам прежде, и боюсь, что вы беспокоились, не найдя в Карлсбаде писем. Крепко обнимаю вас и все сестричество. Ради Бога, берегите себя и об нас не беспокойтесь.