Том 3. Басни, стихотворения, письма - [5]

И осмотрев, что есть диковинней на свете,

Под крылышко к дружку назад я ворочусь.

Тогда-то будет нам о чем повесть словечко!

Я вспомню каждый час и каждое местечко;

Всё расскажу: дела ль, обычай ли какой,

   Иль где какое видел диво.

Ты, слушая меня, представишь всё так живо,

Как будто б сам летал ты по свету со мной».

Тут — делать нечего — друзья поцеловались,

    Простились и расстались.

Вот странник наш летит; вдруг встречу дождь и гром;

Под ним, как океан, синеет степь кругом.

Где деться? К счастью, дуб сухой в глаза попался;

   Кой-как угнездился, прижался

    К нему наш Голубок;

Но ни от ветру он укрыться тут не мог,

Ни от дождя спастись: весь вымок и продрог.

Утих по-малу гром. Чуть солнце просияло,

Желанье позывать бедняжку дале стало.

Встряхнулся и летит, — летит и видит он:

В заглушьи под леском рассыпана пшеничка.

Спустился — в сети тут попалась наша птичка!

    Беды со всех сторон!

   Трепещется он, рвется, бьется;

По счастью, сеть стара: кой-как ее прорвал,

Лишь ножку вывихнул, да крылышко помял!

Но не до них: он прочь без памяти несется.

Вот, пуще той беды, беда над головой!

   Отколь ни взялся ястреб злой;

   Не взвидел света Голубь мой!

  От ястреба из сил последних машет.

Ах, силы вкоротке! совсем истощены!

Уж когти хищные над ним распущены;

Уж холодом в него с широких крыльев пашет.

Тогда орел, с небес направя свой полет,

   Ударил в ястреба всей силой —

И хищник хищнику достался на обед.

    Меж тем наш Голубь милой,

Вниз камнем ринувшись, прижался под плетнем.

  Но тем еще не кончилось на нем:

Одна беда всегда другую накликает.

Ребенок, черепком наметя в Голубка,—

   Сей возраст жалости не знает,—

Швырнул и раскроил висок у бедняка.

Тогда-то странник наш, с разбитой головою,

С попорченным крылом, с повихнутой ногою,

   Кляня охоту видеть свет,

Поплелся кое-как домой без новых бед.

Счастлив еще: его там дружба ожидает!

    К отраде он своей,

Услуги, лекаря и помощь видит в ней;

С ней скоро все беды и горе забывает.

О вы, которые объехать свет вокруг

    Желанием горите!

   Вы эту басеньку прочтите,

И в дальний путь такой пускайтеся не вдруг.

Что б ни сулило вам воображенье ваше;

Но, верьте, той земли не сыщете вы краше,

Где ваша милая, иль где живет ваш друг.

Червонец

    Полезно ль просвещенье?

   Полезно, слова нет о том.

   Но просвещением зовем

   Мы часто роскоши прельщенье

   И даже нравов развращенье:

  Так надобно гораздо разбирать,

Как станешь грубости кору с людей сдирать,

Чтоб с ней и добрых свойств у них не растерять,

Чтоб не ослабить дух их, не испортить нравы,

   Не разлучить их с простотой

   И, давши только блеск пустой,

  Бесславья не навлечь им вместо славы.

   Об этой истине святой

Преважных бы речей на целу книгу стало;

Да важно говорить не всякому пристало:

    Так с шуткой пополам

Я басней доказать ее намерен вам.

  Мужик, простак, каких везде немало,

   Нашел Червонец на земли.

  Червонец был запачкан и в пыли;

  Однако ж пятаков пригоршни трои

Червонца на обмен крестьянину дают.

«Постой же», думает мужик: «дадут мне вдвое;

   Придумал кой-что я такое,

  Что у меня его с руками оторвут».

   Тут, взяв песку, дресвы^* и мелу,

   И натолокши кирпича,

   Мужик мой приступает к делу.

    И со всего плеча

   Червонец о кирпич он точит,

     Дресвой дерет,

    Песком и мелом трет;

Ну, словом, так, как жар, его поставить хочет.

И подлинно, как жар, Червонец заиграл:

     Да только стало

     В нем весу мало,

И цену прежнюю Червонец потерял.

Троеженец

    Какой-то греховодник

Женился от живой жены еще на двух.

  Лишь до Царя о том донесся слух

   (А Царь был строг и не охотник

   Таким соблазнам потакать),

Он Многоженца вмиг велел под суд отдать,

И выдумать ему такое наказанье,

    Чтоб в страх привесть народ,

И покуситься бы никто не мог вперед

   На столь большое злодеянье:

«А коль увижу-де, что казнь ему мала,

Повешу тут же всех судей вокруг стола».

    Судьям худые шутки:

   В холодный пот кидает их боязнь.

   Судьи толкуют трои сутки,

Какую б выдумать преступнику им казнь.

Их есть и тысячи; но опытами знают,

Что все они людей от зла не отучают.

Однако ж, наконец, их надоумил бог.

Преступник призван в суд для объявленья

    Судейского решенья,

   Которым, с общего сужденья,

Приговорили: жен отдать ему всех трех.

  Народ суду такому изумился

И ждал, что Царь велит повесить всех судей;

   Но не прошло четырех дней,

   Как Троеженец удавился:

И этот приговор такой наделал страх,

   Что с той поры на трех женах

   Никто в том царстве не женился.

Безбожники

Был в древности народ, к стыду земных племен,

Который до того в сердцах ожесточился,

  Что противу богов вооружился.

Мятежные толпы, за тысячью знамен,

Кто с луком, кто с пращей, шумя, несутся в поле.

  Зачинщики, из удалых голов,

  Чтобы поджечь в народе буйства боле,

Кричат, что суд небес и строг и бестолков;

Что боги или спят, иль правят безрассудно;

  Что проучить пора их без чинов;

Что, впрочем, с ближних гор каменьями нетрудно

   На небо дошвырнуть в богов

   И заметать Олимп стрелами.

Смутяся дерзостью безумцев и хулами,

К Зевесу весь Олимп с мольбою приступил,

   Чтобы беду он отвратил;

И даже весь совет богов тех мыслей был,

Что, к убеждению бунтующих, не худо