Том 1. Книги 1 и 2 - [158]

Когда император на равнине перед ущельем собрал остатки своей армии, Кылыч Арслан отправил к нему парламентера и предложил мир на чрезвычайно легких условиях: Мануил должен немедленно отступить и снести две недавно построенные крепости — Дорилея и Сублея. Император дал согласие, и через ущелье к нему возвратился оставшийся невредимым авангард. Мануил повел остатки армии домой. Византийский историк Никита Хониат пишет: «Зрелище было поистине достойно слез, или, вернее сказать, зло было так велико, что его невозможно было оплакать: рвы, доверху наполненные трупами, в оврагах целые холмы убитых, в кустах горы мертвецов… Никто без слез и стонов не проходил мимо, все рыдали и по именам называли погибших друзей и родственников».

Кылыч Арслан не понял значения своей победы, это произошло потому, что главные интересы его султаната лежали на востоке. Зато значение своего поражения хорошо понял император Мануил. Это была катастрофа не меньшая, чем у Манцикерта сто лет назад. Византия фактически осталась без армии. Чтобы ее восстановить, нужны были долгие годы, и она так никогда и не была восстановлена. Оставшихся сил хватало только на то, чтобы кое-как охранять границу. Поражение при Мириокефалоне окончательно лишило Византию надежды вытеснить турок из Анатолии. Император лишился возможности прохода в Сирию и навсегда потерял свое влияние в Антиохии.

Современник-хронист так описывает состояние Мануила после Мириокефалона: «Поражение так крепко запечатлелось в его памяти, что хотя [ранее] обычно настроение его было веселым, он никогда больше не проявлял ни малейшей радости, несмотря на все усилия придворных, и до самой смерти не обрел своей физической силы, ранее такой большой. Он был настолько раздавлен постоянной пыткой, которую ему причиняли мысли об этом поражении, что не мог ни успокоить ум, ни обрести обычное спокойствие духа».

И на Западе политика Мануила, которой он отдавал так много сил и средств, потерпела крах. Он отошел от осторожной и осмотрительной политики деда и отца. Честолюбие толкало его к несбыточной мечте восстановить прежнее могущество и владения империи на Западе. Обострились отношения Византии со Священной Римской империей. Заключив мир с Вильгельмом I Сицилийским в 1158 г., Мануил в лице Фридриха Барбароссы получил заклятого врага, не обретя в лице нормандца друга.

Разрыв между императором Фридрихом и папой в 1158 г. позволил Мануилу сблизиться с папой, которому он обещал в дальнейшем пойти на церковную унию между Восточной и Западной церквами. Император поднял против Барбароссы его врагов, поддерживал Ломбардскую лигу, давал деньги на борьбу с Фридрихом североитальянским городам.

В 1176 г. император Фридрих потерпел поражение при Леньяно и вынужден был пойти на уступки. Венецианский конгресс 1177 г., примиривший германского императора с папой и ломбардскими городами, поставил Византию перед лицом единой враждебной Европы. Русский историк Ф. Успенский писал: «Венецианский конгресс был таким же ударом для Византийской империи, как и поражение, нанесенное ей Иконийским султаном при Мириокефалоне». Западная Европа объединилась против Византии. Следующим ее шагом будет завоевание Константинополя в 1204 г.

Поражение при Мириокифалоне стало катастрофой и для латинских государств в Сирии и Палестине, что они, правда, не сразу поняли. Могучая империя, несмотря на взаимное недоверие и размолвки, была прочной гарантией безопасности латинцев перед лицом наступавшего ислама.

Попытка Мануила поправить дела совместным с франками нападением на Египет закончилась ничем. В сентябре 1177 г. император выслал в Палестину, согласно обещанию, денежные средства для найма войск и флот из семидесяти кораблей. Тогда же в Палестину прибыл граф Филипп Фландрский, сын графа Тьерри и Сибиллы Анжуйской, с большим сопровождавшим отрядом. Чтя память его родителей, заболевший малярией король Бодуэн IV предложил графу, своему троюродному брату, регентство, если он возглавит поход на Египет.

Одному из самых богатых вассалов короля Франции, графу Филиппу, регенство не было нужно, и в поход он также не рискнул ввязываться, посчитав его авантюрой. Он повел себя не лучшим образом, сначала заявив, что целью его приезда было только паломничество и что он не может взять на себя ответственность командования таким серьезным походом, а под конец презрительно отказался от совместного с де Шатийоном командования войсками, припомнив, видимо, столкновение своего отца с Рено из-за Шайзара двадцать лет назад. Когда на Коронном совете графа попросили дать окончательный ответ, потому что императорский флот ждет в полной готовности, Филипп сказал, что прибыл сюда не для того, чтобы делать одолжения грекам, но чтобы выдать замуж своих троюродных сестер Сибиллу и Изабеллу за сыновей своего вассала Робера де Бетюна (в этом случае тот завещал бы графу свои владения). В ответ на это Бодуэн д'Ибелен презрительно заметил: «Так вот зачем ты приехал, а мы думали, что ты прибыл сражаться за крест!». В гневе и смущении граф Фландрский в конце октября отправился в Триполи, а командующий императорским флотом, подождав еще немного и поняв, что похода не будет, увел корабли домой.