Толстолоб - [81]

Толстолоб не знал! Не знал ни хрена! Он был умственно отсталым уродом, который бегал по лесу, жрал мозги и «жарил» девок!

Но это не имело значения, поскольку иногда даже умственно отсталые уроды, которые бегали по лесу, жрали мозги и «жарили» девок, задумывались о своей самореализации. Словно придерживаясь иерархии потребностей Абрахама Маслоу[16], Толстолоб осознавал, что в жизни есть более важные вещи, чем жратва и «трах».

Вчера, обнаружив кладбище, он был еще более смущен и растерян. Будто что-то привело его туда. Но почему? Почему? Кладбище? Место, где люди из Внешнего Мира зарывают под землю своих мертвецов?

Это была еще одна вещь. Еще одна вещь, которая не имела смысла!

Он проспал там до утра, затем двинулся дальше.

А теперь он отдыхал под ореховым деревом, глядя в лес. К нему прыгнула огромная жаба, но Толстолоб даже не убил ее. В любое другое время он непременно выдавил бы из жабы кишки и сожрал, но не сегодня. А без подходящей «дырки» он уже вздрочнул бы пару-тройку раз.

Но не сегодня.

Да, происходило что-то странное. И становилось все страннее. Туман в голове приводил его в замешательство, заставлял задумываться о вещах, которые он не понимал. Едрен батон, как же ему не хватало Дедули! Толстолоб скучал по вонючему, скрипучему, белобородому старикашке, и по его уродливой левой руке, которой он размахивал, когда сердился. Мы все приходим в этот мир ради чего-то, Толстолоб, - говорил старик множество раз. И я знаю теперь, что пришел сюда по одной причине: вырастить тебя. Подумай об этом, сынок. Вот ради чего я пришел сюда. И однажды ты поймешь, ради чего ты сюда пришел...

Но в этом была проблема, понимаете?

Как Толстолоб узнает, каким именно было его предназначение? Дедуля больше ничего не смог ему рассказать - он был мертв.

Но потом Толстолоб вспомнил еще кое-что, что старик сказал перед смертью.

Ты узнаешь, сынок, когда придет время. Оно придет, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Дедуля закашлялся и отхаркнул большой черный сгусток мокроты. Ты услышишь голос, шепчущий у тебя в голове.

Затем Толстолоб поднялся на ноги, и аура жуткого смрада поднялась вместе с ним. Он неторопливо двинулся дальше. Шел несколько миль. Под его большими ножищами хрустели кусты ежевики, трещали опавшие ветки. Жара бомбардировала его, словно сильный ливень, но спустя некоторое время он остановился.

Его уродливые глаза, не мигая, уставились сквозь деревья, а в следующий момент он услышал его снова.

Голос.

ПРИДИ.

А потом он увидел...

Дом.

2

            Тук-тук-тук!

- Чем я могу помочь?

- Что? - немного раздраженно спросил Александер, бросив взгляд через плечо перед очередным взмахом кирки. Взмокшая от пота Джеррика стояла со скучающим видом в тусклом свете лампы. - Наверное, не нужно было просить тебя приезжать. Ты выглядишь так, будто вот-вот окочуришься от жары.

- Все в порядке, - сдержанно ответила она.

Священник опустил кирку и выдохнул. Ощутимого прогресса достигнуто не было, но, по крайней мере, кирка справлялась с кирпичом лучше, чем кувалда.

- Это займет у меня гораздо больше времени, чем я думал. Провожусь, наверное, несколько часов. Почему бы тебе не вернуться в пансион? Нет никакого смысла нам обоим изнывать от жары.

- Нет, я лучше останусь здесь и подожду вас. Может, пойду, прогуляюсь поблизости.

- Хорошая идея, укрыться от жары. Я скоро поднимусь.

Он вытер лицо носовым платком, уже насквозь пропитавшимся потом. Джеррика с унылым видом двинулась по темному коридору в сторону лестницы.

И что мне с ней делать? - задумался он. У нее больше проблем, чем у Святой Троицы молитвенников. Ему придется обрабатывать ее, не торопясь, использовать смекалку священника-мозгоправа, чтобы заставить ее обратиться за консультацией и лечением.

Жара здесь, в подвале, скоро обезвожит его. Это не шутка. Он уже не мальчик, и должен быть осторожен.

Тук-тук-тук! Он снова застучал киркой. Пыль понималась клубами, осколки кирпичей жгли лицо.

Тук-тук-тук!

Он прервался, чтобы передохнуть. Черт возьми! Я же священник, а не отбойный молоток! Он бил по шву между более новой кладкой и старой. Вполне разумно, что этот продолговатый периметр был самым слабым местом.

Я сломаю эти чертовы кирпичи! Сломаю! Он вытер пот, взвесил в руках кирку и начал снова:

Тук-тук-тук!

3

Жара стояла адская. Даже на улице, когда Джеррика обходила аббатство, она истекала потом. Мокрые руки покрывала кирпичная пыль. Как священник выдерживает там, в подвале, где еще жарче, при том, что он еще и орудует киркой?

С хребта вела заросшая травой тропинка. Яркие грибы, словно светящиеся струпья оранжевого, красного и желтого цветов, покрывали корни деревьев. Сквозь густую траву проглядывали разноцветные цветочные головки. Но на полпути Джеррика вдруг остановилась и с подозрением оглянулась на склон. Аббатство уже не было видно. К чему эта подозрительность? К чему эта паранойя? Священник определенно не видит ее, если только не обладает рентгеновским зрением, способным проникнуть сквозь твердую почву хребта.

Ее рука слегка коснулась переднего кармана шорт. Нет, - решительно сказала она себе. Я. Не. Буду. Этому не было конца.