Толстолоб - [80]

Что-то пыталось привлечь ее внимание, будто кулак, стучащий в дверь. Она знала, что это было. Энни.

Вспомнив, Джеррика содрогнулась. Но что она могла сказать? Ничего, - поняла она. Что, признаться, что она подглядывала за пожилой женщиной через дырку в стене? Чтобы Гупа уволили? Нет, она не могла так поступить. Джералдин, - вспомнила она. Имя, которое Энни произносила во время самоистязания. Но почему она себя наказывала? И кто такая Джералдин? Она никогда раньше не упоминала это имя.

Но одно было очевидно. У Энни проблема, большая проблема. Самоуничижение было чем-то ужасным, люди резали себя, чтобы облегчить бремя депрессии. Ей было невыносимо видеть, как добрая, пожилая женщина прижигает себе кожу. Но...

Я ничего не могу с этим поделать. Не могу признаться, что видела ее. И это не мое дело...

Как бы ни тяжело это было, ей придется оставить все, как есть.

Подняв в воздух маленький смерч пыли, она открыла большие входные двери аббатства. Заглянув внутрь, она не увидела никаких следов отца Александера, лишь пару горящих спиртовых ламп. Наверное, он в административном офисе, - предположила Джеррика. И двинулась через пыльный зал. Здание казалось совершенно пустым. Но подойдя к размурованному пару дней назад офису, она увидела, что священник сидит на столе и курит. Его поджарый торс вновь был обнажен. Александер посмотрел на нее со слегка озадаченным выражением.

- Привет, - сказала Джеррика. - Я же говорила, что приеду.

Он рассеянно кивнул.

- Привет.

- Кто-то пристрелил вашу собаку? - попыталась пошутить она.

Священник пожал плечами.

- Я тут жопу рвал, пробовал пробить ту свежую кладку в подвале. Очень тяжело.

Разве дело в этом? Джеррика так не думала.

- Что ж, - добавил он, - я кое-что обнаружил.

- Что?

Он снова пожал плечами и встал на ноги. Его грудные мышцы блестели от пота.

- Идем! Я покажу тебе.

Она, молча, последовала за ним через зал, к лестнице, ведущей в подвал. По пути она не могла не обратить внимания на его спину. Туго обтянутые кожей мышцы, шрамы от шрапнели, покрывавшие бок, как случайные стежки. Она заставила себя отвести взгляд. Но затем какой-то резкий блеск привлек ее внимание.

- Подождите! Что это?

На лестнице было узкое стрельчатое окно, разбитое, как большинство других Оно смотрело на лес за аббатством и спускающийся вниз хребет. Но сквозь деревья она разглядела блеск.

- Похоже на воду, - сказала она.

- Так и есть. Это озеро, - сказал Александер, без какого-либо интереса. Что же его беспокоило?

- Черт, я снова забыла взять свою фотокамеру. Хотелось бы сфотографировать его, как и все это место.

- Позже, - глухо сказал он. - А сейчас я покажу тебе это.

Она проследовала за ним во тьму подвала. В коридоре мерцали пятна света - спиртовые лампы, там, где работал священник. Он поднял одну и поднес ее к стене.

Перед Джеррикой был уже знакомый ей фрагмент свежей кладки, будто на его месте когда-то находился дверной проем, и кто-то по какой-то причине замуровал его.

- Видишь эти следы от ударов? - сказал Александер, указывая на выбоины.

- Да, но мы уже видели их, когда приезжали сюда в первый раз. Кто-то...

- Верно, - прервал он ее. - Кто-то пытался сломать стену, возможно, давно. Мы это уже заметили.

Джеррика поджала губы. Это не было для нее большим открытием. Но затем священник поднял что-то.

- Взгляни, - сказал он. - Я нашел ее в углу.

Это была кирка.

- Мы не заметили ее в первый раз, поскольку она была буквально окутана паутиной. Готов поспорить, что она пролежала здесь несколько десятилетий. И посмотри сюда. -Александер поднес инструмент ближе. С одной стороны рабочей части было узкое мотыжное лезвие, с другой - длинный, острый шип. Священник приложил кончик шипа к нескольким выбоинам в стене.

- Идеально подходит, - заметила Джеррика. Но она по-прежнему не понимала, в чем загадка. - Ладно, это тот самый инструмент, которым кто-то пытался сломать стену. И что с того?

- Посмотри внимательнее. Ты не думаешь головой.

Джеррика нахмурилась. До нее все еще не доходило.

- Я - ровно шесть футов[15], это нормальный рост взрослого мужчины, - сказал священник. - Смотри. - Затем он изобразил замах киркой для удара по стене. Кончик лезвия опустился на несколько футов выше существующих выемок.

- Если бы обычный взрослый человек попытался бы сломать эту стену, метки были бы выше, вот здесь, видишь? Но они на два, может, на два с половиной фута ниже. Сечешь?

Теперь Джеррика понимала, о чем он говорит.

Александер закурил сигарету в колышущейся темноте.

- Так что если здесь поработал не карлик, то, значит, это был...

- Ребенок, - медленно добавила Джеррика.

ЧАСТЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ

1

Толстолоб сидел под ореховым деревом и медитировал, размышляя о своем месте во вселенной. Происходило что-то... странное. Понимаете, Толстолоб не ел уже два дня и не бросал «палку» с того момента, как он в фермерском доме отымел в зад мужика, трахавшего своих детей. Понимаете, Толстолоб жрал мозги, кишки и все, что только мог, никогда не упускал возможности кинуть «палку» Он любил это, как запах грязи между пальцев ног.

А теперь просто потерял ко всему этому интерес.

В чем же дело? В Голосе? В воспоминаниях о его старом добром дедушке? В его философском восхождении к экзистенциальному миропониманию? Или в сочетании всех этих вещей?