Только б жила Россия - [115]

Армии сближались. Оставалось тридцать саженей — грань, обозначенная генерал-фельдцейхмейстером Брюсом, — когда из интервалов русской пехоты рявкнула полковая артиллерия. Пронзительно засвистела картечь, запрыгали раскаленные ядра, кромсая геометрическую стройность шведских колонн, прошибая в них длинные просеки. Гром повис над полем.

Ободряемые выстрелами своих немногих орудий, поставленных у леса, шведы все-таки преодолели опасное пространство, подступили вплотную, и фузейный огонь тысячами встречных взблесков разлился на версты вправо и влево. Пыль сгустилась невпроворот, взмыло громкое разноголосье — передние шеренги той и другой стороны схлестнулись в штыковой схватке…

Истекала десятая минута, напор королевских войск не ослабевал. В чем-то прав был генерал Беллинг, напомнив на последнем совете о сохранивших силу полевых Карлусовых региментах… Русские отвечали ударом на удар. Падали убитые, задние заступали их место, принимая врага на штык, действуя прикладом. Чуть прогнулись было гренадеры, издали приметные по черным каскетам, но с фланга их незамедлительно подкрепили семеновцы (еще до того, как подоспел Петр), оттеснили ретивых зидерманландцев… Средь клубов дыма появился озабоченный Алларт, отсалютовал шпагой.

— Государь! Судя по всему, наиглавная атака намечается именно здесь!

— Будь готов, не проворонь. Как твои слобожане северские?

— Мал опыт, не скрою, однако в смелости превзошли все…

— Ну-ну, передай благодарность!

Петр шевельнул потными лопатками. Теперь припекало, и крепко: уплыл туман из прибрежных низин, улетучился ознобец, пробиравший спозаранку. День обещал быть жарким, и не верилось, что каких-то трое суток назад завихривал северный ветер, а с неба шпарили потоки студеной воды!

Летая с края на край войска, Петр нет-нет да и приостанавливался возле новгородцев, переодетых в сермяжные рекрутские кафтаны… Куда все-таки нацелено шведское острие? Против аллартовых гренадер? Ой, вряд ли. Там скорее похоже на отвод глаз, на хитроумную игру: серо-голубые наседают, но более или менее равной силой… Надо не знать Карлуса, чтобы всерьез уповать на то, что сей герой не использует очевидной выгоды, коя сама просится в руки… Только бы не дрогнули, черти милые, только б не сорваться раньше времени самому!

Он подъехал к преображенцам, окутанным черной гарью, перекинулся несколькими словами с дивизионным командиром.

— Что нового?

Михайла Голицын указал вперед.

— Король свеев, собственной персоной. В качалке… Проворен, змей, хоть и подбит на одно копыто!

— Готовит что-то заковыристое, как по-твоему?

— Вероятно. Во всяком случае, здесь ему не пройти, Петр Алексеич. «Потешные» отбили все атаки и теперь перекинулись на огонек. — Михайла усмехнулся. — Хотели было напролом, я отозвал чуть ли не силой. Парни бойкие, им бы только… — и не договорил, быстро повернулся в седле.

К ним галопом летел Александр Румянцев.

— Господин бомбардир, с новгородцами беда…

— Ну?!

— Швед… свалился уступами, на штыках идет скрозь!

У Петра екнуло сердце: вот оно, острие, сбылась окаянная догадка! Он пришпорил жеребца, подскакал к третьему преображенскому батальону, загодя посаженному на коней.

— Дирекция влево. За мной!

— Государь, я поведу! — крикнул вслед Михайла Голицын. — Меня убьют — наплевать, а ты… а без тебя…

На ветер крикнул!

Дела принимали крутой оборот. Четыре батальона шведской пехоты враз обрушились на головной новгородский, вломились меж рядами, разваливая их надвое, устремились дальше, ко второй линии. Солдатский строй, рассеченный ударным клином, яростно огрызаясь, таял как воск. «Сеегер!» — гремело торжествующе. В пробитую брешь вливались новые и новые волны сине-голубых, за ними — почти впритык — плыли штандарты королевской гвардии… Еще немного, и левое крыло русских будет отсечено от центра, и повторится то, что произошло рано поутру с колоннами Шлиппенбаха и Росса в монастырской дубраве.

— Куда-а-а-а?

Страшный Петров крик остановил бегущих, обратил их лицом на запад, и тут же в открытый неприятельский фланг врезались конные преображенцы, замолотили палашами, прорываясь навстречу ингерманландцам, которых привел Меншиков. К острию вражеского клина скорым шагом подходил второй новгородский батальон, обок с ним — облепленные рекрутами — выкатывались пушки. Первая и вторая шеренги новгородцев опустились на колено, дали залп, их стоя поддержали третья и четвертая, следом порскнула в упор картечь.

— На штык!

Упландцы и кальмарцы, атакованные с трех сторон, заметались, затоптались на месте, открыли беспорядочный ответный огонь, и тоже в упор. Что-то коротко щелкнуло по вздернутой треуголке Петра, с силой ударило в грудь. «Цел? — встало шальное. — Кажется, да. Спасибо кресту нательному!»

Петр вгляделся вперед. Линии шведов и русских сплелись в один гигантский клубок, пороховая гарь занавесила полнеба. Не понять, не разобрать — чей верх, кто в конце концов одолевает?

Из круговерти боя вынырнул Меншиков, без парика, на простенькой драгунской кобылке.

— «Железные» хребет показали! — выпалил он. — По всей вмятине!

Петр с шумом перевел дыхание.

— Давно пора, второй час без останову бьемся…