Только б жила Россия - [113]
— При наличии нового фирмана[21] падишаха, не так ли? — тихо заметил граф Пипер, и татарин, обескураженно потупясь, вдруг завел о царе Петре: тот, замыслив морской поход на Стамбул, привел в подкрепление своему азовскому флоту восемьдесят кораблей, сто двадцать галер, пятьсот малых бастиментов…
Карл отмахнулся.
— Какой морской поход? С чем? Силы нового флота преувеличены в десять раз. Да будет известно: царь отплыл в Азов на легкой бригантине, с несколькими горе-фрегатами, которые затонули тотчас по прибытии в устье Дона. То, что кроме них — старое гнилье, предназначенное к слому за негодностью… Ах, не верят? Пусть пошире откроют глаза! — Карл помедлил. — Как бы то ни было, ханские наездники понадобятся мне для преследования русских. Пипер, дайте им золота, и побольше. Даром эти господа служить не станут… — Он приподнялся, посмотрел на логовину, вдоль которой густели шведские линии. — Ну вот, мои викинги рвутся в драку. Хочу к ним!
Иссиня-бледный, с лихорадочным взором, сжимая в одной руке шпагу, в другой — пистолет, он ехал мимо войск, бросал отрывисто-звонкое:
— Рыцари Остроготии! Мы никогда не интересовались численностью врага. Был бы враг, прочее — вздор! Чтобы увенчать наши знамена бессмертной славой, нам предстоит немногое: окончательно разгромить русских, которые постоянно бегали от нас, надеясь на резвые ноги. Теперь они в капкане; их лагерь наполнен провиантом и ждет победителей. А завтра, — завтра! — прямой путь в Москву, в самое сердце России. Скот, земли, женщины — все будет ваше!
— Хуррр-рра-а-а! — гремели в ответ шеренги, испестренные кровавыми повязками. — Да здравствует король!
Около кальмарцев и упландцев Карл задержался.
— Как мне донесли, на флангах русской армии построено конное мужичье принца Сашки… Топоров и кос вы там не заметили? Странно, очень странно!
Прокатился гулкий смех. Карл иронически поджал губы, — единственное, что он мог себе позволить, — слегка щелкнул пальцами, и к нему подвели семеновского унтер-офицера. Бранденбуржец, рослый парень с угреватым лицом, испуганно вздрагивал, вжимал голову в плечи.
— Граф, дайте ему зрительную трубу. Прежде всего, где русская гвардия?
— В самом центре, ваше королевское…
— Превосходно. Еще меня интересует, где необстрелянные регименты новобранцев? Почти рядом с гвардией? — Карл вопросительно поглядел на фельдмаршала. — Реншильд, что вы думаете по этому поводу?
— Вероятно, царь Петр не рассчитывает на стойкость новобранцев…
— Надо сделать так, чтобы помощь им запоздала или не явилась вовсе. Сковать гвардию боем, одновременно ударить по рекрутам. Направьте против них самые испытанные войска.
— Кальмарцев и упландцев, ваше величество?
— Да. Воспользоваться роковой ошибкой царя Петра, — не первой, но, надеюсь, последней, — пройти на штыках, отрезать левое крыло русских. У меня все.
— Жребий брошен! — присказал по латыни Мазепа.
Король умолк, застигнутый внезапным виденьем. Перед ним снова дыбился полуразрушенный, охваченный пламенем палисад, вдоль него плескались штурмовые колонны, а сверху набегали, набегали, набегали толпы оборванных людей с пиками и рогатинами… О чем-то спросил главнокомандующий, король не ответил, мыслями по-прежнему там, на полтавских валах… Толпы росли, захлестывали все вокруг, нечеловеческий рев больно долбил в уши… Вопрос был повторен.
— Что вы сказали? — встрепенулся Карл.
— Государь, войска ждут вашего милостивого приказа!
Король медленно повел рукой в поле.
— Приказ один — вперед!
12
У Петра, в золотисто-голубом шатре, ненадолго собрались Шереметев, Меншиков, Брюс, дивизионные генералы.
— Кор-де-баталия строится, господин бомбардир, — доложил Шереметев. — Первые баталионы — впереди, как начертано, и в затылок — вторые.
— Иду! — Петр опрокинул чарку анисовой, потеребил нос. — Ох, и дерет, стерва милая…
Ему подвели персидского жеребца под зеленым бархатным седлом, и когда он уселся — длинные ноги его оказались в нескольких вершках от земли. Алларт едва скрыл улыбку: по фигуре его царского величества требовался першерон.
Войска тремя потоками выступали из лагеря, веером расходились по полю. У ворот ретраншемента в полном облачении стояли церковные причты, окропляя солдат святой водой. Слитно грохотали барабаны.
Справа, у горы, сдвигалась конница Боура — потрепанные в утреннем бою архангелогородцы, невцы, азовцы, белозерцы, вятичи, нижегородцы, сибирцы, владимирцы, москвичи, — к ним примыкали шестой и седьмой гренадерские полки, именной шереметевский шквадрон.
Центр, устроенный в две линии, составляли полки Преображенский и Семеновский лейб-гвардейские, третий, четвертый и пятый гренадерские, пехотные — Астраханский, Шлиссельбургский, Новгородский, Нарвский, Бутырский и Московский, отданные под начало Голицына, Репнина и Алларта.
Вдоль редутов подтягивались герои схватки в монастырском лесу — вологодцы, ярославцы, киевцы, ингерманландцы, питерцы… Их — вместе с гренадерией левого крыла — поведет светлейший.
Петр, волнуясь, объезжал шеренги. Вот они, любимые усачи, с коими затевал когда-то игры младенческие… Долгая дорога пройдена ими, в девять огененно-грозных лет. Когда-то и деру дали из-под Ругодива, то бишь Нарвы. Удивительно ли? Старое, на редкость практикованное войско одержало свою победу над сосунками… «Но ты попробуй теперь, теперь попробуй!» — вырвалось непроизвольное, и генералитет слегка вытаращил очи.
Роман рассказывает о подвигах уральцев и сибиряков в годы гражданской войны, которые под руководством В. Блюхера, Н. и И. Кашириных, И. Грязнова громили белогвардейцев на Восточном фронте, а затем броском через Сиваш определили судьбу «черного барона».
Роман «Коронованный рыцарь» переносит нас в недолгое царствование императора Павла, отмеченное водворением в России орденов мальтийских рыцарей и иезуитов, внесших хитросплетения политической игры в и без того сложные отношения вокруг трона. .
Гейнце писал не только исторические, но и уголовно-бытовые романы и повести («В тине адвокатуры», «Женский яд», «В царстве привидений» и пр.). К таким произведениям и относится представленный в настоящем издании роман «Людоедка».
Фронтовики — удивительные люди! Пройдя рядом со смертью, они приобрели исключительную стойкость к невзгодам и постоянную готовность прийти на помощь, несмотря на возраст и болезни. В их письмах иногда были воспоминания о фронтовых буднях или случаях необычных. Эти события военного времени изложены в рассказах почти дословно.
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.
Аннотация издательства: Герой Первой Мировой войны, командующий 2-ой армией А.В.Самсонов погиб в самом начале войны, после того, как его войска, совершив знаменитый прорыв в Восточную Пруссию, оказались в окружении. На основе исторических материалов воссоздана полная картина трагедии. Германия планировала нанести Франции быстрый сокрушительный удар, заставив ее капитулировать, а затем всеми силами обрушиться на Россию. Этот замысел сорвало русское командование, осуществив маневр в Восточной Пруссии. Генерал Самсонов и его армия пошли на самопожертвование.
Италия на рубеже XV–XVI веков. Эпоха Возрождения. Судьба великого флорентийского живописца, скульптора и ученого Леонардо да Винчи была не менее невероятна и загадочна, чем сами произведения и проекты, которые он завещал человечеству. В книге Дмитрия Мережковского делается попытка ответить на некоторые вопросы, связанные с личностью Леонардо. Какую власть над душой художника имела Джоконда? Почему великий Микеланджело так сильно ненавидел автора «Тайной вечери»? Правда ли, что Леонардо был еретиком и безбожником, который посредством математики и черной магии сумел проникнуть в самые сокровенные тайны природы? Целая вереница колоритных исторических персонажей появляется на страницах романа: яростный проповедник Савонарола и распутный римский папа Александр Борджа, мудрый и безжалостный политик Никколо Макиавелли и блистательный французский король Франциск I.