Ткач - [84]

— А что будет?..

— То, во что вы поверите. Или не поверите. Никто не помешает тебе, Ткач, верить в то, что все это — лишь сон.

Сид молчал. Он глядел на брата, который не двигался, смотрел себе под ноги, но будто воевал со всем миром, с самим собой, с каждой каплей вдыхаемого им воздуха, с каждым из своих воспоминаний.

— Фин…

— Я хочу жить там, где всё — настоящее! Чувства, слова, жизнь! Настоящее! Идем с ним, идем, и может, всё получится.

— Меня ждет Тилл.

— Она всего лишь выдумка! Фантазия! Сон!

— Она — моя жена. Там — моя мать, мой дом, полотно, всё то, что держит вместе эфиры.

— Ты ведь понимаешь, что и они — только неверно взятая нота…

— Или чистейший звук, вымеренный камертоном. Я не знаю, но хочу узнать.

— Ты просто исчезнешь? Позволишь мне быть без тебя?

Сид кивнул, глядя в глаза брату. Ему отчаянно хотелось верить в то, что происходящее и в самом деле только сон, скоро он проснется и поймет, что до сих пор находится в Саоссе, на вершине Арифилона, в постели магистра рядом с Иритаей, но только не на этой потрясающей красоты поляне, где жуткого вида больной мальчишка говорит о том, что ничто, из привычного Сиду, никогда не существовало. Фин закусил губу. Так сильно, как только мог. Слова вдруг перестали приходить в голову, скомкались в горле — он понял, что брат не пойдет с ним. Понял, что не сможет до конца вновь поверить в то, что у него есть дом, мать и учитель, в то, что когда-то он мог касаться пальцами естества вещей и читать мысли. Не поверит. Уже никогда. Как никогда не поверит в обратное Сид, не откажется от прошлого, от будущего, от того Пути, на котором оказался однажды.

Эф молчал. Задумчиво разглядывал молчащих близнецов, говорящих лишь взглядами. Брошенный всеми мальчик создал сказку, в которой сейчас боролись вера и надежда. Вряд ли он вообще понимал, что за игрой будут стоять такие чувства. И сейчас он уже не смеялся над вечно недоумевающим Фирлитом, над нелепой фантазией о проклятье Воронов, над тем, как сдвигаются слои, выбрасывая фигуры его выдумок на пути персонажей… Эф улыбался, а в уголках его глаз застыли слезы.

— Нам пора.

Сид сделал шаг вперед и остановился. Фин покачал головой, снимая ленту с волос. Ветер тут же спутал их, бросая на лицо и не позволяя видеть выражение глаз. Фин протянул ленту брату. Сид кивнул и улыбнулся. Он смотрел на свое взлохмаченное отражение и касался пальцами гладкой поверхности зеркала, которая с каждой секундой становилась все более мягкой, пружинящей, с силой выталкивающей Сида на каменные плиты Черного зала.

Глава шестая

Фин очнулся не сразу. Сначала он почувствовал, как затекли мышцы в его руках, затем увидел калейдоскоп вспышек перед глазами, открыл веки и вновь зажмурился от яркого света, в нос ударил запах больницы, а по ушам — гул голосов за дверью. Он постоял еще несколько секунд, словно ожидая чего-то или привыкая к тому, как постепенно сливается с миром, частью которого никогда себя не ощущал, и лишь затем снова открыл глаза.

Ничего не изменилось вокруг. Фауст по-прежнему лежал на постели, приборы фиксировали его пульс, шторы слегка раздувались волнами кондиционированного воздуха, Алекс застыла у двери, во все глаза глядя на Фина. Сида не было.

— У вас ничего не получилось?

— Я не знаю, — Фин все еще пытался прийти в себя. Мысли путались и сбивались, никак не удавалось вспомнить нити того разговора, что он вел с Фаустом на цветущей поляне, поверить в то, что брат согласился просто так исчезнуть ради… Ради чего?

— Что произошло, Фин? Я видела только много-много света. Очень долго… Вы так простояли много часов. И ничего не происходило. Никто не двигался, не говорил… Я испугалась, собиралась позвать кого-нибудь на помощь…

— Не нужно помощи, — Фин наконец опустился на стул у кровати. — Всё, что возможно, уже сделано.

— Ты можешь объяснить?

Фин медленно, с трудом подбирая слова, рассказал Алекс о том, что происходило с близнецами с того момента, как они слили свои силы для того, чтобы пробудить Фауста. С каждым словом Фин чувствовал всё острее, что потерял часть своей души, раз и навсегда ушедшую с Сидом. Огромную часть, заменить которую ему будет нечем…

— Неужели всё это правда?

— Выходит, что так, — Фин рассматривал свои сцепленные пальцы.

— И твой отец, и брат, и все ваши путешествия…

— Да. Но теперь всё это в прошлом. И есть только будущее…

— Но откуда же нам знать, что и этот город, и эта больница, и эта планета не придуманы кем-то еще?!

— Неоткуда. Можно только верить.

Алекс была растеряна. Она старалась поверить Фину, но в голове никак не укладывались события последних дней, они никак не вязались с тем, что было для нее привычным, не находили ни одного логического объяснения. Она молчала.

Тишина уже становилась гнетущей, когда линия пульса Фауста на реанимационном приборе скакнула вверх, за ней пришла следующая, всё быстрее и быстрее ток крови пульсировал салатовой кривой на мониторе. Алекс бросилась к постели больного. По зрачкам мальчика скользнул свет фонарика. Пальцы Алекс дрожали.

— Он… он приходит в себя…

Вызвав сестру, она металась по палате, замеряя, записывая, еще несколько минут, затем наконец повернулась к Фину: