Тихий тиран - [49]

— Вам кого? — спросила полная женщина, сидевшая за машинкой.

— Редактора газеты, — поколебавшись, ответил Слава.

— По какому вопросу?

— По личному!.. Он мой закадычный друг.

— Он занят.

— Ничего, я подожду.

Слава сел напротив, закинул ногу на ногу. Вообще-то он уже начал раскаиваться, что затеял эту комедию, и теперь думал лишь о том, как бы поприличней покинуть редакцию.

Женщина выдернула лист из машинки и вошла в кабинет, оставив дверь открытой.

— Валерий Александрович, в приемной вас дожидается какой-то молодой человек, — услышал Слава ее голос.

— Что ему надо?

— Не знаю. Хочет говорить только с вами.

— Все хотят говорить только со мной! — разозлился редактор. — Ладно, давайте его сюда.

Слава вошел, не дожидаясь приглашения. Навстречу шагнул худой сутуловатый мужчина.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Слава.

— Игашов, — протянул руку редактор. — Чему обязан?

— Кулагин Вячеслав. — Слава пожал протянутую ему руку. — Вы извините, блажь на меня какая-то нашла. Собственно, я к вам так… Без всякого дела…

— Хм, — сказал Игашов, — решили пожелать мне доброго дня? И на том спасибо. Все?

— Все, — облегченно кивнул Слава. — До свидания.

— Нет уж, — вдруг остановил его Игашов, — раз пришли, будьте любезны объяснить — зачем?

— А и сам не знаю, — улыбнулся Слава, — шляюсь вот по городу, наткнулся на ваш молодежный орган. Дай, думаю, пообщаюсь.

— Вы приезжий?

— В какой-то степени.

— А если более определенно?

— Три года жил на Севере. Вот, вернулся под отчий кров. Пока тунеядствую.

— Профессия?

— Работал землекопом, бетонщиком, горняком, коллектором в геологической партии.

— Образование?

— Учился… чему-нибудь и как-нибудь.

— Та-ак… Хотите у нас поработать? — вдруг спросил Игашов. — На гонораре?

— А это как? — сощурился Слава, забавляясь в душе ситуацией, в которой невольно оказался.

— Просто. Трудовая книжка лежит у нас. На учет — партийный или комсомольский — ставим к себе… Вы член партии?

— Комсомолец.

— Стало быть, на комсомольский. Бюллетень оплачиваем по среднемесячной; ну а зарплата — это уж извините. Сколько написал, за то и получи. Устраивает?

— Я раньше никогда не писал.

— Так уж и никогда? — хитро прищурился редактор. — Ну, это поправимо. Научитесь. А не научитесь — выгоним.

— Понятно.

— Слова складывать умеете? Например: «Я вас люблю, чего же боле…»

— У вас в редакции все такие остроумные?

— Не все, но большинство. Вы меня извините, товарищ, но со вчерашнего дня я ничего не ел. Хотите себя попробовать на новом поприще?

— Хочу, — пожал плечами Кулагин-младший. — Где наша не пропадала…

— Могу вам и темку подбросить. Поезжайте, юноша, в кафе «Солнечное» и посмотрите, как там обстоит дело с сервисом. Может быть, вас эта поездка на что-нибудь вдохновит. А не вдохновит, что ж… Кстати, профессор Кулагин из научно-исследовательского…

— Однофамилец, — поспешно перебил Слава.

— А… Ну, до свидания, товарищ Кулагин.

Когда Слава ушел, Игашов достал из ящика стола объемистую папку, полистал вырезки из центральных газет и журналов, аккуратно подобранные и пронумерованные, со следами синего карандаша на полях — восклицательными знаками и пометками. Наконец нашел, что ему требовалось, поглубже уселся в кресле, далеко отставив листы, удовлетворенно прочитал вслух:

— «Вторая премия присуждена молодому журналисту из Магадана Вячеславу Кулагину…» И портрет, только без бороды… В шахтерской каске… За что же, товарищ Кулагин, вас отметили?.. Ах, за цикл очерков о геологах Заполярья! Понятно, товарищ рядовой — необученный! Кого провести хотели? Старого газетного волка? Зубра, можно сказать?! Да я родился между наборной кассой и ротационной машиной… Да я с ходу, верхним чутьем газетчика узнаю. Так-то, брат Слава!

На следующий день, часов около двенадцати, Слава снова пришел к Игашову и положил перед ним несколько мелко исписанных листов бумаги.

Редактор мельком взглянул на них и спросил:

— Уже?

— Да.

— Ладно, оставьте. Потом прочту.

— Нет, сейчас, — твердо сказал Кулагин-младший.

— Не рановато ли вы начинаете диктовать условия, товарищ Кулагин?

— Или вы прочитаете сейчас, или…

— Ого! — воскликнул Игашов. — У вас, оказывается, темперамент… Отдали бы на машинку, что ли, раньше чем нести редактору на стол.

— Я вам продекламирую. — Слава потянулся к листам, лежавшим на столе.

— Куда? — крикнул редактор. — У нас не эстрада!

Игашов взял листы, сбил их в стопочку и вслух прочитал первые абзацы. Потом начал читать про себя, а окончив, рассеянно посмотрел на Славу.

— Ждете, что скажу? — спросил редактор.

— Угадали, — кивнул Слава.

— «Очевидно», «вероятно»… Вводные слова — это плохо для газеты. Газета любит слова определенные, за которыми — факт, только факт.

— Значит, это все плохо, да?

— Рвать будете на моих глазах или предоставите эту возможность мне?

— А вы мне нравитесь, товарищ редактор.

— Вы мне тоже, товарищ Кулагин. Поэтому я беру вашу статью. Знаете, а я не верю, что вы никогда прежде не писали!

— Я и в самом деле не писал. Это на меня что-то нашло, наверное. Боюсь, что на этом все и кончится.

— А я боюсь, что мне придется сразу же взять вас в штат! — рассмеялся Игашов. — Так вот, Вячеслав Кулагин, или я ничего не смыслю в том деле, за которое получаю зарплату, или в ближайшем будущем из вас получится приличный проблематист.