Тихий тиран - [50]

— Кто? — не понял Слава.

— Ну, журналист, поднимающий в своих материалах ту или иную проблему, — пояснил редактор. — При одном условии…

— При каком? — насторожился Слава.

— Постарайтесь в своих следующих материалах, подчеркиваю — в документальных материалах, не придумывать художественных образов.

— Что вы имеете в виду?

— Не догадываетесь? Я говорю об инженере Самсонове, о котором вы написали в начале статьи. Он же плод вашей фантазии?

— Как вы догадались? — прищурился Слава.

— Это же проще пареной репы, — хохотнул Игашов. Он поднялся, подошел к Славе, положил руку на плечо. — Схематичный штамп, для пущей убедительности. Но вы не учли одного… У вас не было даже редакционной писульки, что поручается сбор материалов для газеты и, мол, просьба оказывать вам содействие и так далее. Вы пишете, что ближе познакомились с инженером Самсоновым, при этом вы свидетель его хамства. — Игашов говорил, чувствуя себя в этот момент почти следователем. Он с удовольствием рассуждал, широким жестом приглашая Славу войти в его «творческую лабораторию», понаблюдать, как он, Игашов, логически стройно и последовательно разбирается во всех журналистских тонкостях. Увлекшись, он незаметно перешел на «ты». — Чего ради он станет с тобой разговаривать? Да еще называть свою фамилию… а ты пишешь: «…Уже позже, когда мы познакомились поближе, я понял, что инженер Самсонов всегда деловит и спокоен, даже когда хамит…» Чтобы написать такую фразу, Вячеслав Кулагин, нужно действительно поближе познакомиться с человеком, проявить его. Разумеется, легче просто придумать хама, назвав его первой пришедшей на ум фамилией… Не надо придумывать, Слава! Наблюдай и бери на перо. Усвоил?

Вместо ответа Кулагин-младший протянул редактору маленький листочек.

— Что это? — опешил Игашов.

— Домашний адрес и место работы Евгения Петровича Самсонова. А внизу — его служебный и домашний телефоны.

— Так он реальная личность? — растерялся Игашов.

— Разумеется.

— Хм… Как же вам это удалось? — опять перешел на «вы» редактор.

— А вам никогда не приходилось ковыряться в вечной мерзлоте при актированной погоде?

Игашов подошел к Славе вплотную.

— Трудовая книжка с собой? — тихо спросил он.

— Нет, — покачал головой Слава, — я же не знал, что вам так понравится мое творчество!

— А я знал! — засмеялся Игашов. — Я все знал…

Так Кулагин-младший стал работать в «Смене». Для начала редактор направил его в отдел информации, сказав:

— Там ты пройдешь первый класс газетной школы и на собственных мозолях убедишься, что журналиста кормят ноги. Когда закончишь его благополучно, переведем во второй — в отдел писем. Только полные идиоты могут воротить нос при словах «отдел писем». Уяснил?..

Газета, однажды взяв Славу в свои тиски, уже не отпустила…

Но оставалось сделать еще одно дело, о котором Слава думал каждый день и думал почти с испугом. Однажды он поймал себя на мысли, что сознательно относит срок на завтра, на послезавтра, на послепослезавтра… Однако наступил день, когда он понял: больше тянуть нельзя.

В этот день Кулагин-младший позвонил в регистратуру научно-исследовательского института хирургии и попросил сообщить ему телефон Тамары Савельевны Крупиной.

20

Фатеев Зое не нравился. Вел он себя вежливо и холодно, всегда куда-то торопился: на ходу присядет, на ходу задаст вопрос, скажет что-нибудь дежурной сестре и улетучится.

Зоя однажды так и ляпнула:

— Вот до вас был врач, Колодников! Настоящий, без примеси.

— А чем же он вас так потряс? — насмешливо спросил Фатеев.

— Душевный человек был, — вздохнула Зоя, — не то что некоторые… И краснел приятно, как девочка-отличница.

— Говорят, из-за вас, Романова, он и сбежал, — спокойно сказал Фатеев, — всю свою душевность на вас истратил — и деру. Со мной так не выйдет, у меня нервы стальные.

Зоя захлопала ресницами, но так и не нашлась что ответить.

— Высек он тебя, Зоенька, — подковырнула Романову соседка, когда Фатеев ушел.

— Ничего, — погрозила пальцем Зоя, — я ему устрою как-нибудь салют… Искры из глаз полетят!

Но тут появилась в дверях Глафира Степановна и поманила Зою. Та испугалась чего-то, но проворно надела халат и вслед за санитаркой поднялась на третий этаж. У кабинета Кулагина обе остановились, переводя дыхание и прислушиваясь.

— Подожди здесь! — приказала Глафира Степановна и осторожно постучала в дверь.

— Да, да, пожалуйста! — услышала Зоя голос профессора.

— Сергей Сергеич, — заглядывая в комнату, сказала санитарка, — привела я больную Романову. Тут она.

— Так почему не входит? — На пороге показался Кулагин. — Ты, Степановна, последнее время меня прямо-таки поражаешь! Заставляешь человека за дверью ждать… Входите, входите…

Зоя вошла. Вслед за ней, потоптавшись, переступила порог кабинета и санитарка.

— Ты на меня не сердись, Степановна, — заметив ее расстроенное лицо, улыбнулся Кулагин. — Ты ворчать любишь, вот и я у тебя научился, передается ведь… Просьба к тебе, Степановна, найди-ка мне Фатеева…

— Пришлю, — пообещала Глафира Степановна, уходя. — Он там же, в палате.

— Ну-с, — неестественно бодрым голосом начал Кулагин, — кажется, наши дела складываются не так уж плохо.