Тихий домик - [5]

А жеребенок был веселого нрава. Он как бы понимал мальчиков и с удовольствием участвовал в их играх.

Глядя на детей, повеселели и взрослые. Всем казалось, что веселье это пришло не зря, что впереди все будет хорошо, на станции их дожидается состав, и они спокойно уедут на восток, к Уралу…

* * *

В Лесовиды вошли рано утром. Дети были еще сонные и не заметили, что едут не деревней, а железнодорожным поселком городского типа.

На улицах — пустынно. Даже собаки не лают.

— Спят? — тихо сказал Тишков Лене. — Спят или никого тут нет?..

— Слышите?! Слышите?! — воскликнула Лена.

Оба прислушались и услышали дыхание паровоза.

— В Лесовидах состав! Поезд! — обрадовалась Лена. — Это за нами! Никита Степанович, дорогой! За нами ведь!

Лицо Тишкова улыбалось все шире, и он рассмеялся, радостно, непринужденно, как смеются люди, пережившие много страхов понапрасну.

— Вот, Леночка, видишь — успели! Успели! Это Даниил Васильевич предупредил… Успел, значит! А по телефону ведь совсем было напугал меня… Никакой почти надежды не оставлял… Это он на всякий случай…

— Будить детей? — спросила Лена.

— Нет, нет! — Тишков все же проявлял осторожность. — Сейчас подъедем к вокзалу, тогда…

Вокзал был разрушен. У платформы стоял товарный состав. На платформе — солдаты, советские солдаты…

— У-ра! У-р-ра! — это кричали дети, которые, оказывается, уже проснулись и теперь только ждали этого случая — увидеть наших.

Вот уже попрыгали с телег, бегут к перрону.

— Никита Степанович! Поздравляю, — это сказал директор Виктор Иванович, прибежавший с последней телеги в голову обоза. — Мы в безопасности…

Короткие автоматные очереди заглушили крики радости, людские голоса. Заставили всех застыть в оцепенении. И только заплакал где-то впереди мальчик, раненый.

— Назад! — что было сил закричал Виктор Иванович детям.

Раздалась вторая очередь.

— Ложи-сь!..

Виктор Иванович и Тишков видели, как попадали на землю дети, потом они взглянули на платформу. Сквозь строй красноармейцев проталкивались гитлеровцы с автоматами наперевес, в серо-зеленой форме, с огромными касками на головах. А советские воины, значит, были ранеными, взятыми в плен…

— Мы в окружении, — едва успел сказать Виктор Иванович Тишкову, а к первой подводе уже подбегали враги.

— Руки! Руки!.. — кричали солдаты, показывая автоматами, что всем надо поднять руки вверх.

В эти недолгие минуты, пока фашисты окружали обоз, Лена и Никита Степанович подняли раненного в ногу Володю Большого и отвели к телеге, где сидела врач Лидия. К счастью, рана оказалась совсем незначительной; пуля лишь царапнула, не задев кости. Лидия быстро сделала мальчику перевязку. И так ловко и хорошо это у нее получилось, словно она всю жизнь только тем и занималась, что перевязывала раненых.

Потрясение, столь неожиданное, заставило всех — и детей, и взрослых — быстро забраться на телеги и ждать. Но чего ждать? Никита Степанович и Виктор Иванович думали об одном и том же — какая огромная беда внезапно обрушилась на детей. Они не только не ушли от фронта, но оказались в тылу у фашистов. И все-таки надо было собрать все свои силы и терпеливо ждать.

Десяток автоматчиков, окружив обоз, застыли, взяв на мушку по нескольку подвод, и, видимо, тоже ждали приказаний своих начальников, которые до сих пор не появились.

Обоза с детьми фашисты никак не ожидали — они были заняты погрузкой пленных. Конвоиры, подгоняя прикладами, загоняли раненых русских в товарные вагоны. А русские не торопились, и все оглядывались на обоз, и, может быть, даже что-то кричали детям. Но понять их было трудно: далеко, не слышно.

Затем произошло то, что заставило содрогнуться детей. Четверо или пятеро советских пленных, видимо, сговорившись, бросились в сторону, сбили двух фашистских конвоиров. Одному нашему пленному даже удалось схватить автомат, он уже побежал в сторону обоза, но был сбит пулеметной очередью. Пули захлестали по пленным, одни стали падать на платформу, а другие поспешили к вагонам.

С обоза видели, как на развалинах вокзала устроили свое гнездо фашистские пулеметчики: оттуда хорошо просматривались и перрон, и привокзальная площадь, на которую въехал обоз.

«Ждать, только ждать!.. Терпение, терпение, — думал Тишков, покусывая губы. — Не сделать ни одного опрометчивого шага. Затянуть время, не допустить зверств над детьми, расстрела…».

— Моня?.. — шепнул Никита Степанович Лене.

— Под матрацами, — едва слышно ответила она. — И другие тоже!..

— Потихоньку передайте всем мой приказ: сохранять полное спокойствие, ничем не выдавать свое волнение. Этим мы обманем фашистов. Никаких выпадов против них…

Передать по подводам приказание командира не удалось, так как в это время низко пролетели вражеские бомбардировщики с черно-белыми крестами на фюзеляжах и крыльях. Зловещих стальных птиц дети провожали глазами, полными ненависти. Они летят сейчас на нашу землю, чтобы бомбить мирные села и города…

Со стороны вокзала цепочкой приближались фашистские солдаты с автоматами наперевес. Они подбегали к подводам и показывали, чтобы все вставали и строились. В одну группу были построены взрослые и дети. Конвоиры сомкнулись вокруг колонны и погнали их к серому кирпичному зданию, в котором Тишков без труда угадал школу.