TIA*-2. *This is Africa - [51]
— Ну вот чисто для смеха — как ты этот ДШК собираешься сюда тащить и что тут с ним делать?
Вообще, правильная реакция на «вот чисто для смеха расскажи» — это послать на три буквы, ну да ладно. Интересы дела дороже, в данном случае.
— А в чём проблема? Закинул в кузов «Газели» с какой-то хренью, и привёз.
— Ну, допустим. И? Ты вообще в курсе, сколько он весит? Что с ним здесь делать будешь?
— В курсе. Поставить в фургончик, едем себе спокойно, эти догоняют, по сигналу задняя дверь открывается, и херачим. От 12,7 никакая автомобильная броня не спасёт. И машину сопровождения сразу же. Чем не вариант?
Герыч гримасой изобразил нечто вроде «как же с вами, мечтателями, тяжело». Ну-ну.
— Да вариант-то вариант, только через секунду тебе сверху привет от ФСО прилетит. На такую херню они точно возбудятся, и раздумывать не будут.
Моя очередь гримасничать, хе-хе. Герыч, с семитской обидчивостью, реагирует.
— Мля, да говорю тебе, ты не представляешь просто, как оно работает. На трассе нельзя, ни в коем случае!
— Ваши предложения, гражданин начальник?
— Да вот хрен его знает… Надо подумать. Пойдём в «Европейский» зайдём, перекусим чего-нибудь?
Вообще, я вот лично «Европейский» не люблю. Поганенькое такое место, дорогое, бестолковое и с явным избытком тожероссиян. Но кушать, и правда, хочется, так что через пять минут мы уже сидим за столиком в «Чайхоне № 1». Герыч настоял — он у нас любитель среднеазиатской кухни. Ладно, почему бы и нет. Беру узбекский салат из обжаренной телятины с огурцами и рыбную шурпу. Герыч набрал гору мяса, плюс лагман, как только всё это в себя впихнуть собирается?
— Надо в «Украине» делать.
— «На» Украине, хе-хе.
— Смешно, ага. Не, серьёзно — веранду видел там, полупрозрачную такую?
— Ага.
— Там бар-ресторан. Чечены любят тусоваться. Я и самого Адама пару раз видел там, давно ещё.
— Ты же говоришь на Кутузовском нельзя?
— Так не снаружи валить, внутри. И сразу отходим, за пару минут никто и не поймёт ничего.
— Как конкретно себе представляешь?
Герыч задумчиво прожевал кусок мяса, и приступил к описанию своего плана.
— Надо делать внаглую, «чеченский вариант». Заодно и на нас не подумают. Заход..
— Так-так, стоять-бояться! Ты же говорил, наоборот, надо, чтоб знали, что это мы! А теперь у тебя «концепция изменилась»?
Герыч неубедительно изобразил смущение и, воспользовавшись паузой, закинул в себя пару ложек лагмана.
— Да, я так подумал — не стоит во всю эту психологию играть, не тот случай. Завалим, пусть всех подозревают. У Адама врагов-то хватает. Он умрёт, там начнётся делёжка, и всем не до Африки и нас с тобой станет.
Надо же — становится человеком, хе-хе. Я всегда говорил, что вся эта гэбистская хрень с играми в психологию до добра не доведёт. Мешает тебе человек в чём-то серьёзном, и договориться по-хорошему не вариант — либо смирись и отойди, либо вали его без лишних разговоров.
— А мне ты когда о своём озарении планировал рассказать?
— Ну… вот, рассказал. Не перебивай. Смотри, в «Бифбаре» он с просящими будет за одним столиком разговаривать, а охрана за другим будет сидеть, человека три-четыре. Мы заходим, садимся за столик. Я лицом к охране. Заказываем что-то, минут десять говорим о всякой ерунде, чтобы они расслабились. Потом ты у официантки спрашиваешь, где туалет, встаёшь и делаешь пару шагов. Они не задёргаются, но внимание на тебя отвлечётся немного. Тут я их прямо не вставая с двух стволов начинаю работать, секунду займёт, даже дёрнуться не успеют. Ты работаешь Адама. Спокойно выходим, поворачиваем направо, доходим до стоянки и сваливаем. Работать будем с глушителями, снаружи никто и не поймёт ничего. Пока шухер начнётся — мы уже уехали. Так обычно и делают в таких случаях. Даже в «Украине» так уже. ээ… одни мои знакомые делали.
— Ага. И остались на всех камерах в округе. Скрытность на высоте. Да и вообще — ты ж там бывал не раз. Официантки вспомнят.
— Не проблема. У меня есть знакомый, театральный гримёр. Не то что менты на камерах — мама родная не узнает.
— Он тоже из ваших?
Герыч набычился.
— В каком это смысле?
— Ну, театрал же, творческая личность, хе-хе. Не, Гер, это всё Джеймс Бонд какой-то. Слишком сложно для цирка.
— Почему это? Реально всё! Сделаем красиво и уйдём.
Вот-вот. «Сделаем красиво». Это голос крови в нём говорит, семитская склонность к театральности. Не надо делать красиво, надо делать просто.
— Не, Гер, слишком сложно. Много места для случайностей.
— Например?
— Блин, да немеряно «напримеров». Кто-то из твоих знакомых окажется в зале и опознает знакомый голос, или ещё кто-то со стволом будет, кроме охраны Адама, да мало ли что. И вообще, ты же «сиделец»! В базе у ментов образец ДНК есть?
Герыч нехотя кивает.
— Ну, вот… Волосок обронишь на месте, и всё. Пожизненно невъездной, и это в лучшем случае.
Спорим ещё минут пять, Герыч цепляется за нравящийся ему «красивый» план, но, в итоге, сдаётся. Мозговой штурм — вещь вообще полезная. Какая бы безумная идея в голову не приходила, надо её озвучивать, но и на критику (конструктивную) не обижаться. В итоге сформируется годный план действий.
— Ну, тогда ты предлагай.
Производственный роман из жизни африканских авантюристов. Алмазные прииски, негры с автоматами, саванна, преступления, малярия и прочая обыденность. Все герои и большая часть событий имеют реальных прототипов.
Судьба – удивительная вещь. Она тянет невидимую нить с первого дня нашей жизни, и ты никогда не знаешь, как, где, когда и при каких обстоятельствах она переплетается с другими. Саша живет в детском доме и мечтает о полноценной семье. Миша – маленький сын преуспевающего коммерсанта, и его, по сути, воспитывает нянька, а родителей он видит от случая к случаю. Костя – самый обыкновенный мальчишка, которого ребяческое безрассудство и бесстрашие довели до инвалидности. Каждый из этих ребят – это одна из множества нитей судьбы, которые рано или поздно сплетутся в тугой клубок и больше никогда не смогут распутаться. «История Мертвеца Тони» – это книга о детских мечтах и страхах, об одиночестве и дружбе, о любви и ненависти.
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.