TIA*-2. *This is Africa - [52]
— Ипануть по квартире парой «Шмелей»?
— Млять, опять двадцать пять. Прямо со двора?
— Да, а чё? Достать я знаю у кого. Можно и стрелков там нанять, кстати, ребята после ЛДНР без денег сидят. Хотя… не, рискованно. Инфа утечёт ещё. Но «Шмели» взять точно можно. Или РШГ.
— Не, Ве́таль, бред это всё. Во-первых, спалимся, во-вторых, ненадёжно. Трёхкомнатная квартира, ванная, туалет, прихожая, кухня. Это надо четыре «Шмеля», как минимум, и то 100 % гарантии нет. Да и прикинь, шум какой поднимется! Не, нафиг…
— Эхе-хе-х… Плохо, что машина у него бронированная. Если бы нет, сразу открыло бы кучу вариантов…
— Ну, если бы да кабы… Надо работать с тем, что есть.
В общем, решение, в итоге, мы нашли. Уже не в кафе, а в процессе прогулки. Гулять оно вообще полезно.
РФ, Москва, Лужнецкая набережная.
— Слушай, что-то не очень выглядит. Обычная столовка. А нафига он сюда ходит?
— Ну, это ресторан чеченской кухни, типа.
— А чё «Олимпиец» называется?
— Да хер его знает. Тут весь Олимпийский комитет питается, ну и заодно чечены. Или наоборот.
— Бред какой-то… Она хоть есть вообще, «чеченская кухня» эта?
— Ну… есть кое-какая. Жижиг-галнаш там, лепёшки всякие… Ничего особенного, короче, но чехи едят. Они здесь друг с другом встречаются обычно.
— Ладно… Как делать-то будем?
Герыч показал взглядом на стену какого-то одноэтажного здания весьма потрёпанного жизнью вида. Слева автомойка, торчащая прямо посреди двора, за ней ещё какое-то кафе, а дальше от дороги — автосервис. Ну и стихийная стоянка, между всем этим.
— Вон оттуда, из машины. Там ночью темно, хрен что разглядишь. Было, во-всяком случае. А здесь вход освещён. Делаем, и сразу едем.
— Охрана, не забывай. Пойдём, кстати, чё тут стоять зря.
— Очередь дать, залягут. Выезжаем на набережную, и сразу на «трёшку». Ментам минут пять надо будет, чтобы начать действовать — мы уже далеко будем.
— Блин, расстояние уж больно маленькое. А нам ещё мойку объехать надо будет. Успеют очухаться. Прямо на выезде нас и изрешетят. Смотри, вон крыша есть, с пожарной лестницей. Отличный обзор. Пойдём проверим?
— Ну, пойдём…
— Не, слушай, а давай сначала пожрём в него зайдём? Посмотрим заодно.
— Нафига? Был я там, хочешь, нарисую тебе.
— Лучше сам посмотрю. Да и палевно, два чувака зашли во двор, огляделись и вышли. Тебя там не узнают?
— Да нет… Я был-то пару раз, и давно.
Блин, это даже на кафе не тянет, скорее на забегаловку. Максимум — столовку. Два зала, один слева, совсем крошечный, второй прямо, чуть побольше. В нём же и раздатка с кассой. За ними две тётки явно кавказского происхождения. Я взял борщ, оливье, пахлаву и чай, а Герыч отбивную с картошкой. Он вообще супы не очень, чудак-человек.
В маленьком зале сидит компания из трёх женщин (вполне себе славянского облика) с неизгладимыми печатями «перекладывательница бумажек» на челах, так что мы садимся за угловой столик в большом, благо, он пуст.
Ум, а борщ очень даже ничего! И салат хороший. Удачно зашли. Вполголоса продолжаем общение.
— Слушай, а помещение-то маленькое. И окна на набережную выходят…
— Адам у окна сидеть не будет. Он вообще в маленьком зале сядет, мы компанией оба раза там тусовались. Так что снайперкой не достанешь.
— Можно и не снайперкой…
Лицо Герыча искажается в недовольной гримасе, и он начинает раздражённо бубнить:
— Млять, опять ты со «Шмелями» своими?! Забудь ты про этот бред! Тут кроме чеченов ещё десяток людей может быть! Я на душу грех брать не буду!
Ишь, какие мы чувствительные. Ладно…
— А если с того берега из снайперки через арку в наружном заборе? Когда идти к стоянке будет?
Герыч на долю секунды задумывается, потом отрицательно мотает головой.
— Не. Там секунда, максимум, не получится. Нереал.
— Жаль…
В столовую зашла сразу дюжина посетителей, явно из какого-то офиса в обеденный набег пошли. С кавказками за прилавком поздоровались, завсегдатаи, видимо. Судя по внешнему виду — спортсмены, ну или бывшие, по крайней мере. С ОКР, наверное.
Блин, вот только еду похвалил, как пахлава оказалась сухой и чёрствой дрянью, а чай вообще отстой какой-то, как будто в нём половую тряпку промывали. Бу-э-э…
— Ладно, чё, пойдём тогда крышу смотреть.
Выйдя из ворот, ведущих во двор, поворачиваем направо и, пройдя метров семьдесят, ещё раз туда же. Уныло-барачного облика офисная пятиэтажка, с крыши которой вся стоянка перед «Олимпийцем» должна быть как на ладони. Увы, проверить это мы не можем, потому как пожарная лестница расположена со стороны предстоящей акции, основной вход в здание закрыт, причём явно давно, а с обоих торцов высокие глухие ворота. Калитки в них есть, конечно, но чужим там однозначно не рады.
— Млять. Тут отпадает, похоже.
— Ага. Через двор, из машины, единственный вариант.
— Пожалуй. Вопрос в том, как отследить, когда он сюда поедет. Здесь же не будешь неделю ждать, пока он приедет. А если каждый вечер следить, куда он едет — запалимся.
— Третий нужен. Наблюдатель, кто проследит, куда Адам от «Украины» поедет.
— Да. А мы тогда где-то неподалёку тусуем, на машине. Если поворачивает в эту сторону, то сразу заезжаем на стоянку, выключаем движок и сидим тихо. Они на свету, мы в темноте, нормально.
Производственный роман из жизни африканских авантюристов. Алмазные прииски, негры с автоматами, саванна, преступления, малярия и прочая обыденность. Все герои и большая часть событий имеют реальных прототипов.
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Один из ключевых признаков современной постмодернистской литературы – фантасмагоричность. Желая выявить сущность предмета или явления, автор представляет их читателю в утрированной, невероятной, доведенной до абсурда форме. Из привычных реалий складываются новые фантастические миры, погружающие созерцающего все глубже в задумку создателя произведения. В современной русской литературе можно найти множество таких примеров. Один из них – книга Анатолия Субботина «Мадонна и свиньи». В сборник вошли рассказы разных лет, в том числе «Старики», «Последнее путешествие Синдбада», «Новогодний подарок», «Ангел» и другие. В этих коротких, но емких историях автор переплетает сон и реальность, нагромождает невероятное и абсурдное на знакомые всем события, эмоции и чувства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.