TIA*-2. *This is Africa - [50]
Ещё одна проблема, которую пришлось решать — документы. Риелторы, при заключении договора, их смотрят, а вот куда они потом передают данные — вопрос. Лёгкая паранойя в наши дни — важнейшая часть здорового образа жизни. Впрочем, этот вопрос решили без особых проблем. Пока Герыч отвлекал риелтора, я договорился с Альбиной Александровной, хозяйкой квартиры. Ну, вроде как хотим на оплате агента сэкономить, дело-то житейское. Видимо, я произвёл на неё благоприятное впечатление. Уж точно не Герыч — он, хоть и еврей, по части интеллигентности облика недотягивает. Заодно и шестьдесят тысяч сэкономили. Правда, мы их всё равно потеряем, скорее всего, когда будем уходить после акции. Ну да тут уже ничего не поделаешь.
Отличная чистая двушка на третьем этаже, вся мебель и бытовая техника, окна на разные стороны дома выходят, что тоже радует. Средствами для ухода через них, на всякий пожарный, мы запаслись в первый же день.
В тот же день обнаружили в окрестностях, на ул. Литвина-Седого, кафешку «Хинкальный дворик» с очень хорошими хинкалями (или как там они правильно во множественном числе?). Где мы, собственно, в данный момент и сидим, потому как дома готовить лень.
— Мм… вкуснятина.
— Ага. Хотя мне бараньи больше понравились.
— Не, бараньи суховаты чуть, а эти в самый раз. Чё, может, возьмём грамм 300 и тарелку солений?
— Давай…
Сегодня вечер второго дня с нашего заселения, и прошедшее время мы, в основном, посвятили отработке логистики. Какая тут логистика, когда до Кутузовского пешком десять минут? Хе-хе. Так-то оно так, да только за эти десять минут вы раз двадцать, как минимум, попадёте в поле зрения камер наблюдения, и избежать этого не получится. Вообще, большинство москвичей понятия не имеет, насколько в Москве эта система развита, и что, с её помощью, менты могут делать. Здесь не просто установлены камеры в каждом дворе (да-да, и в вашем тоже) и на каждом перекрёстке. Они все подключены к единой системе, есть программы распознавания по лицам, по походке и ещё чёрт знает по чему. Как же тогда ещё не всех преступников переловили? Ну, вот так. Ловят, и довольно часто, между прочим, надо признать. Другой вопрос, что основную массу сейчас поймать проблематично — изнасиловал он кого-то, или ограбил, на следующий день уехал в родной аул, и всё. Вот если местный, или не уедет — тогда да, через недельку-другую, с высокой долей вероятности, примут у подъезда. Хоть мы задерживаться и не планируем, разумеется, но и показывать следователям (а то и кому ещё хуже) дорогу к квартире Альбины Александровны тоже явно лишнее. В конце концов, у неё мои паспортные данные есть.
Потому, маршрут завтрашнего рекогносцировочного похода будет выглядеть следующим образом:
На машине до Одинцово, там оставляем её в присмотренном сегодня месте на окраине;
Идём до Можайского шоссе, садимся на автобус на запад (их там довольно много ходит);
Доезжаем до Жаворонков, выходим, идём пешком к станции;
Садимся на электричку, едем на восток, выходим на «Тестовской» в пяти минутах ходьбы от дома, хе-хе;
Идём, разумеется, не домой, а на Кутузовский;
После рекогносцировки, отход в обратном порядке.
Как-то так, мдя. Геморройно, конечно, но лучше уж так, чем потом от ментов бегать. Нам же, после акции, ещё и из страны выехать нужно будет.
РФ, Москва, Кутузовский проспект.
— О, смотри! Паровоз стоит!
— Где?
— Вон там, за забором. Видишь, верх торчит?
— А… Да. Тут, когда-то, пивоварня была, а сейчас клубы и всякое такое.
— Выглядит что-то уныло больно.
— Это отсюда. Внутри там нормально всё, я бывал пару раз.
Выходим из двора дома № 8 по Кутузовскому проспекту на сам, собственно, проспект. Интересно, почему здесь квартиры дорогие такие? Я вот в доме с таким двором жить бы не хотел, особенно, если дети есть. Убожество какое-то, плюс постоянный шум трафика на проспекте.
— Ну, чё думаешь? Во дворе не получится, пожалуй. На трассе?
— Ты чё? И думать забудь, это же Кутузовский. А дальше Рублёвка. Правительственная трасса, тут каждый сантиметр просматривается в онлайне, и на каждом чердаке по снайперу сидит.
— Не преувеличивай. Устанут они столько снайперов содержать.
— Ве́таль, ты не понимаешь, о чём говоришь. Я сталкивался, краем, когда знакомые строили дом у выезда на Рублёвку. Они полгода с ФСО согласовывали, что, где и как. И то же ФСО у них пять квартир выкупило, с хорошими секторами. У нас власть на своей безопасности не экономит. Здесь даже в кафе время от времени их люди по гражданке сидят, просто изучают, кто ходит и что делает.
— Звучит сомнительно…
— Мля!
Успокаивающе поднимаю руки.
— …но, допустим. Рублёвка тоже отпадает, так?
— Да. На трассах нельзя делать. «От слова совсем», как ты выражаешься. Да и машина бронированная.
— Ну, это-то не большая проблема. Деньги же есть. Можно пару-тройку «Мух» взять у ребят в Ростове, или ДШК, или «Утёс». Я знаю, кого спросить.
— Мля, ахуеть! Ты что тут, Грозный решил устроить? Людей не так убирают, тут уж поверь мне на слово.
— Да я-то верю, только как обычно убирают людей чечены и сами знают, и к этому готовятся. А вот на ДШК они вряд ли рассчитывают.
Производственный роман из жизни африканских авантюристов. Алмазные прииски, негры с автоматами, саванна, преступления, малярия и прочая обыденность. Все герои и большая часть событий имеют реальных прототипов.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.