Темнота в солнечный день - [50]
– Это точно, – сказал Доцент. – Нам тут лишних хулиганов не надо, мы сами хулиганы. Попали, что называется. Свидетели…
– Как говорил Жорж Милославский, – хмыкнул Батуала. – Вот свидетелем никогда не приходилось быть… Доцент, покажи перышко.
Доцент присел на корточки, вынул ножик. Отличная была финочка – узкая, с хищным загибом на треть клинка, с рукояткой из полированного на совесть разноцветного плексигласа. Трофей пошел по рукам, потом вернулся к Доценту, и он ручкой вниз опустил его в левый внутренний карман пиджака. Это, конечно, тоже была статья, «Хранение и ношение холодного оружия», но кого это волновало? Та, что лежала у него дома, была похуже и не такая приглядистая.
– Юные друзья милиции, а! – хохотнул Сенька. – Ладно, значков все равно не выдадут, да и снисхождения от Карпухи не дождешься, если запорешься на чем-то серьезном.
– Зато в характеристику, если что, пойдет. Как Катай учил. Трое представителей передовой советской молодежи героически спасли честную советскую девушку от близкого знакомства с четырьмя концами. Может, даже целочку… Ну что, в ларь? По такому случаю сам бог велел.
– Это точно…
Глава шестая
Танцуют все, и змеюка тоже!
Площадку эту оборудовали не они – получили в наследство от старшего поколения. Старшие кто ушел в армию (и, вернувшись, вел уже совсем другую жизнь), кто закончил вузы и теханы, практически все женились, завели короедов. А тут и они подросли – и прочно, на годы, местечко оккупировали, вытеснив шманков, занимавшихся сущей ерундой вроде игры в ножички. За газгольдерами, окруженными аккуратной проволочной сеткой, в углу, возле высокого забора швейной фабрики, еще в незапамятные дня них времена кто-то натаскал школьные парты старого образца, парочку садовых скамеек, а бетонные панели остались с тех времен, когда строили Батуалину пятиэтажку, последнюю в этом квартале.
Очень удобное было место, вмещавшее при необходимости всю немаленькую кодлу. Сидячих мест хватало на всех, бетонные плиты служили удобными столами не только для пузырей, но и шахмат с картами (они порой уделяли время и культурному отдыху). Ну а чистоту обеспечивали местные охотники за пушниной[33], старательно сгребавшие все до единой бутылки, – превеликие мастера выдергивать веревочкой из бутылок от болгарского сухаря пробки. С ними давно был негласный договор: их не гоняют, а они в благодарность, подобрав бутылки, собирают и весь мусор и уносят его метров за триста в мусорный бак. Словом, все было хорошо и определялось ученым словом «симбиоз».
Их предшественники так и прозвали уютный уголок «Уголок». А они, обосновавшись здесь, не стали мучить мозги и выдумывать что-то новое, годилось и старое, известное всему району.
Не было пока что ни настоящего веселья, ни многолюдства – время стояло раннее. Для всех без исключения забав, в том числе и литробола. Так что они покуривали, лениво травили анекдоты и столь же лениво гадали, кончится сегодняшний вечер на танцплощадке дракой или нет. Особой необходимости в махаловке сегодня вроде и не было, да и девочек снимать не собирались – вечер должен был завершиться не самым скучным мероприятием под названием «Бабушкин гарем», понятным, в отличие от многих других, только посвященным – им да Лорке. Ну и еще, конечно, бабушке Стюре. Однако махаловка сплошь и рядом возникает помимо твоего собственного желания – просто потому, что так карта легла. Так что ничего не стоило загадывать наперед.
С утра все трое уже исполнили свой гражданский долг – дружненько заявились в горотдел и рассказали, как вчера стояли на страже социалистической законности. Главная сложность была – ни словечком не упомянуть о боевом трофее Доцента – посадить не посадили бы, если сажать за такую мелочь, Аюкан останется вовсе без молодежи, но отобрали бы, сто процентов. Проблема решилась просто: они, оказалось, пришли раньше, чем гражданочка потерпевшая, и, отозвав ее в сторонку от крыльца, душевно попросили о ножике не упоминать вообще. Не было никакого ножика. Девчонка оказалась свойская и просьбу выполнила. Скорее всего, сама в своем районе хороводилась с такими же, как они, и жизнь понимала. Сенька даже попробовал подбить к ней клинья, но она отшила вежливо и необидно – сказала, что постоянный парень у нее есть.
– Оба! – сказал Доцент. – Карпуха прется.
Все посмотрели в ту сторону. Действительно, от магазина своей уверенно-хозяйской походочкой неторопливо шагал Карпухин, как всегда, напустив на себя вид провидца, умеющего видеть в землю на метр в глубину.
– А ведь и к нам сейчас прилипнет, – сказал Батуала. – Чижик говорил, он с утра крутится насчет киоска: мол, не слышал ли кто чего. Как будто кто ему скажет, даже если знает… Точно, свернул…
– Гениальная идея в голову стукнула, – сказал Доцент. – А давайте-ка сейчас ему изобразим в три глотки что-нибудь страшно идейное. Спорнем, не докопается? Не будет идейной песне мешать. Мелкая подлянка, да крупной же ему не устроишь…
– Идея, – кивнул Батуала. – Только что ему такое изобразить?
– «Интернационал», – предложил Сенька.
– Не, – сказал Доцент. – Еще политику пришьет, дискредитацию гимна или еще что…
Весной 1945 года, когда до Берлина оставалось уже не так далеко, майор Федор Седых привез в расположение своего батальона девятнадцатилетнюю немку-беженку Линду, поселил ее рядом со своей комнатой и назначил ее своей помощницей. Вопиющий по своей дерзости поступок не остался незамеченным для офицеров СМЕРШа. Однако майор не обращал внимания ни на косые взгляды солдат, ни на строгий приказ Главнокомандующего. Потому что Линда обладала совершенно фантастическими способностями: глядя на человека, она могла точно сказать: будет он жить в ближайшее время или погибнет…
Каких только пасьянсов не раскладывала жизнь перед адмиралом Мазуром. И не последний ли набор карт тасует судьба где-то в Южной Америке? Не на флоте уже, а в ЧВК. Но снова не храбрым - победа, не мудрым - хлеб, не разумным - богатство… Любовь - да, но кому-то еще и девять граммов в придачу.
В бестселлере А. Бушкова «Охота на Пиранью» (более 2 млн читателей) действия разворачиваются в дебрях глухой тайги, где кончаются законы человеческой морали и начинаются экзотические забавы воспаленного воображения некого нового русского, устраивающего для иностранцев тотальную охоту на людей. Однако события складываются так, что в эту паутину попадает не просто случайный турист, а проводивший в тех местах семейный отпуск капитан первого ранга из военно-морского спецназа Кирилл Мазур.
В пышных церемониальных встречах идет парадная жизнь Сварога, поочередно выступавшего в роли аж семи королей и одного великого герцога. Венценосные особы безмятежно съезжаются в резиденцию Виглафского Ковенанта — величественный замок, сейчас самое безопасное место на всем Таларе.Все вульгарные пикантности и пороки — измены, ревность, насилие и обман… — скрыты за ставнями королевских покоев. Где-то там зреет заговор, а в ответ ему — праведная месть!Пусть легкий ветерок лениво колышет многочисленные флаги, гордо реющие над королевскими резиденциями.
Под рокот надвигающегося Шторма, предшествовавшего уходу ларов в небеса и упадку на земле, Сварогу предстоит решить участь коварных веральфов. На волоске от гибели он ищет следы вероломной Дали Шалуатской. Но почему на это раз все кажется настолько простым, будто кто-то забавляется с королем королей детской игрой в догонялки?.. А теперь этот кто-то предлагает бросить кости - и... Выпадает пустышка: многогранный кубик поворачивается к Сварогу идеально чистой, как вечные льды Снежного острова, гранью.
Пока молодая правительница Империи Четырех Миров Яна-Алентевита готовится пойти под венец, лорд Сварог граф Гэйр продолжает биться над загадкой Токеранга и Горрота. Как сорвать «шапку-невидимку» с Горрота и проникнуть в логово токеретов?..Воскресшие покойники, токереты во плоти, секретные истории, извлеченные из тайных архивов, разгадка силы апейрона, обретение наследника. Вся эта повседневная королевская жизнь в светском бризе любви, который стремительно набирает силу и поднимает, поднимает Сварога… над Таларом.
Написанная под впечатлением от событий на юго-востоке Украины, повесть «Мальчики» — это попытка представить «народную республику», где к власти пришла гуманитарная молодежь: блоггеры, экологические активисты и рекламщики создают свой «новый мир» и своего «нового человека», оглядываясь как на опыт Великой французской революции, так и на русскую религиозную философию. Повесть вошла в Длинный список премии «Национальный бестселлер» 2019 года.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Тревожные тексты автора, собранные воедино, которые есть, но которые постоянно уходили на седьмой план.
Автор, офицер запаса, в иронической форме, рассказывает, как главный герой, возможно, известный читателям по рассказам «Твокер», после всевозможных перипетий, вызванных распадом Союза, становится офицером внутренних войск РФ и, в должности командира батальона в 1995-96-х годах, попадает в командировку на Северный Кавказ. Действие романа происходит в 90-х годах прошлого века. Роман рассчитан на военную аудиторию. Эта книга для тех, кто служил в армии, служит в ней или только собирается.
Этот рассказ можно считать эпилогом романа «Эвакуатор», законченного ровно десять лет назад. По его героям автор продолжает ностальгировать и ничего не может с этим поделать.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
Откройте для себя другого Бушкова! Александр Бушков – признанный мастер российской литературы. Он умеет говорить о любви так, как о ней говорят только по-настоящему сильные и волевые мужчины. Когда искренность чувств – предельная. Слова признания – пронзительны. А поступки – красивы и благородны. Ольга поначалу не хотела садиться в его машину. Смотрела на симпатичного улыбающегося водителя с подозрением. Жизнь такая пошла, верить никому нельзя. Потом много раз вспоминала это мгновение. Ее судьба сложилась бы совсем иначе, останься она стоять на тротуаре и ждать такси… Невообразимая круговерть событий и эмоций! Его робкие, осторожные прикосновения.