Технонекрофил - [2]

Неужели это возможно? Что ж, если у тебя высшее физическое образование и многолетний опыт работы с аппаратурой; если эта работа становилась твоим единственным занятием, когда твоя научная деятельность прерывалась по причинам, от тебя не зависящим; если у тебя тысяча и один приятель, и все они осведомлены о твоем экзотическом хобби и всегда рады оказать бесплатную услугу хорошему человеку; если большинство приятелей работает в разного рода «ящиках», шарагах и конторах, а их начальники не принимают всерьез ламповую технику и готовы чохом списать все сделанное тридцать лет назад; если вообще никто не принимает всерьез всю эту хрупкую и громоздкую рухлядь и мало кто представляет себе ее возможности, тогда как в специальных областях ее до сих пор не заменили микросхемы, и лампу, исходно предназначенную для стабилизации напряжения, можно использовать в усилителе звука, а из допотопного гетеродина сделать волновой психостимулятор… Если, если, если… что тогда?

Он жил одиноко — не только в том смысле, что один в двухкомнатной квартире и без постоянной подруги. Ни с кем из многочисленных приятелей он не обсуждал свою затею, потому что не было никого — во всяком случае, среди живых знакомых, — с кем стоило об этом говорить. Некому, следовательно, было критиковать, насмехаться, ужасаться и ободрять. Приходилось самому спрашивать себя: а не спятил ли ты, дружище? — и самому себе доказывать, что ошибиться не стыдно, а стыдно отказаться от безумного эксперимента только ради того, чтобы пополнить ряды нормальных людей, тем более что в случае неудачи он не теряет ровно ничего, ведь ни одна душа не узнает, какого он свалял дурака. Он уже так устал от этой шизофренической полемики, что вообще перестал оценивать реальность своей затеи, а только повторял сам себе, что исполнение задуманного откладывать столь же бесполезно, как и визит к стоматологу.

Одежду он приготовил давно, когда еще не было никаких оснований считать, что она в самом деле понадобится. Кеды с оптовки, клетчатая красно-бурая ковбойка, джинсы из города Иванова. Он снял часы, выложил на стол паспорт, бумажник, редакционное удостоверение, записную книжку, мобильник, калькулятор, ключи и платок. Переоделся и рассовал по карманам все необходимые предметы: другой паспорт, несколько сложенных листков бумаги в клеточку, платок, три гелевые ручки, горсть монет и пачку презервативов. Он знал, что с собой удастся пронести только легкие вещи и только вплотную к телу. Набрал на калькуляторе несколько чисел, перемножил, записал результат на бумажку. Все вещи со стола сложил в плотный полиэтиленовый пакет, аккуратно свернул его и задвинул в щель между стеной и лакированной деревянной панелью, прикрывающей батарею центрального отопления. Нормальную одежду — джинсы «райфл», рубаху и кожаные туфли — вместе с сумкой убрал в пустой шкаф. Как будто всё…

Писать прощальные письма было опять же некому. Оставалось набрать число, допустимую ошибку и залезть в кабину. Точнее, в кабинку. Когда-то один деловой человек собирался устроить в подвале ДК не то оздоровительный комплекс, не то фитнес-центр, но пришел черный август, и деловой исчез, не заплатив за аренду и бросив на произвол судьбы все оборудование, которое успел завезти в подвал. Договориться с директрисой и получить в личное пользование кабинку от солярия — плевое дело для человека, который родился и вырос при социалистическом строе. Кабинка шикарная, круглый матово-сквозящий цилиндр со сдвижными дверями. Любой дизайнер малобюджетного фильма отдал бы полжизни.

А вот кнопка была совершенно не помпезная — черная, прямоугольная и щербатая. Как в лифте. Может, поэтому он каждый раз подсознательно ждал, что пол уйдет из-под ног. Или, наоборот, толкнет вверх — ведь здание могло просесть… Но ничего не произошло.

Ну вот, так я и знал, ничего не получилось, видимо, из-за того, о чем я думал с самого начала, напряжения не хватило, шиш, как сказал бы Виктор, вот и завершилась эта дурацкая эпопея, — бормотал он, возясь с засовом. Наконец дверца открылась — и тут-то пол ушел из-под ног.

Деревянные панели исчезли, стены были выкрашены в зеленый цвет. На черном от гнили паркете поблескивала лужа. За оконным стеклом возникло густое переплетение веток, застящих бледное утреннее небо. В сыром воздухе чуть заметно пахло горелым.

Значит, получилось. И надо срочно соображать, что к чему.

Пока все совпадало. Липа за окном, лужи на полу — все так, как он помнил. Он второй год занимался здесь в кружке школьников-радиолюбителей, и весной в этой комнате, соседней с ними, потекла труба, после чего хоровой кружок стал собираться этажом выше, а это помещение оставалось пустым. Ремонт начали летом.

Не так. Хоровой кружок собирается этажом выше, а это помещение стоит пустое. Ремонт начнут позже. И к этому моменту он должен отсюда убраться.

К дому напротив подъехала светлая «Волга». Первая модель: лупоглазая, с покатым капотом и никелированной решетчатой мордой. Посигналила, остановилась. Щелкнул замок правой двери; женщина, не дожидаясь помощи кавалера, ступила на тротуар, одернула юбку в мелкую черно-белую клеточку.